Авантюристы. Книга 1

Обер-лейтенант вырывался, а Фриц пытался остановить товарищей, объясняя, что пошутил насчет кола и что, кажется, даже русские давно уже отказались сажать своих преступников на них задницами. Но ни Фрица, ни обер-лейтенанта, ни кто слушать не стал. Ситуация, что называется, вышла из-под контроля. Поэтому через пять минут злосчастный офицер уже тужился на колу, выпучив глаза и размахивая руками. Он хрипел, пуская кровавые пузыри и хватал себя за заголенные бока, пытаясь задержать соскальзывание организма по скользкому дереву, но от резких движений только ускорял процесс, опускаясь все ниже и ниже. Фрицу стало жаль беднягу, и он выстрелом в лоб прекратил его мучения, вызвав недовольство у сослуживцев.

– Зря ты это, Фриц. Пусть бы помучился,– выразил кто-то общее мнение.– Вон они, что с нами сотворили. Обворовали. На нашей кровушке жирели. Столько денег прикарманили. А тебе их жалко?

– Нет. Просто смотреть противно и пить мешает,– оправдывался Фриц.– Наливай.

Водка полилась в солдатские кружки и через полчаса трезвого найти в батальоне вряд ли уже было можно. Солдаты отрывались от души. И веселье продолжилось далеко за полночь. Угомонились многие только с первыми петухами.

А утром с похмельем пришло и трезвое осознание того, что они сотворили. Немцы ходили мрачные, стараясь не глядеть друг на друга, с содроганием косясь на обер-лейтенанта, сидящего на колу и, на остальных расстрелянных офицеров, сваленных в кучу у крыльца комендатуры.

Члены выбранного комитета собрались у дома с резным палисадником и, усевшись на скамье, совещались. Вернее угрюмо курили, уставясь под ноги.

– Что делать?– задал вопрос всем, здоровенный, рыжий фельдфебель, не догадываясь, что этот вопрос в России во все времена был и будет самым актуальным. Для тех, кто в ней жил, живет и будет жить. А также для тех, кто в нее попадает.

Угрюмое молчание было ответом, и только Фриц, сплюнул тягучую похмельную слюну и рявкнул:

– Сами они виноваты,– так же, не подозревая, что в отличие от русских, которые постоянно ищут виновных в собственных несчастьях, нашел ответ на второй извечно русский вопрос.

– Да. Они конечно суки, но что теперь нам делать? Может послать в штаб полка делегацию и все там рассказать, как было?

– Конечно. Только все равно зачинщиков арестуют и повесят,– вздохнул Фриц.– А зачинщики кто?

– Кто?

– Мы. Докажи, попробуй в гестапо, что нас просто выбрали.

– А кто стрелять в офицеров приказал?

– Ну, я. А кто орал расстрелять? Все. "Что делать, что делать". Бежать. Вон там, сколько валюты английской. Делим и деру.

– Куда?

– В Швейцарию,– буркнул Фриц.

– Ты знаешь, в какую это сторону?

– Куда-то туда,– махнул рукой Фриц на север.

– Вот на Урал и выйдешь. В лапы большевикам.

– Значит, ты поведешь, раз грамотный такой,– проворчал Фриц.

– Я бежать не собираюсь. У меня семья в Гамбурге. Я не хочу, чтобы она пострадала,– завелся тут же рыжий фельдфебель.

– Так предлагай тогда что-нибудь. Мямлишь тут.

– Я не мямлю. Я спрашиваю.

– А я отвечаю. Сами они суки виноваты.

– В гестапо так тоже ответишь?

– Отвечу,– решительно гаркнул Фриц.– Раз уж вы меня главой комитета солдатского выбрали, значит, слушай мою команду. Нам нужно, во-первых, привести себя в порядок. Во-вторых, послать представителей в полк, но не в штаб, а к солдатам и рассказать им про увеличение жалования. Интересно они там как, получают или нет? А потом, в походной колонне, выступить в направлении Гомеля, а уж там, в полку разберемся, что к чему. Что делать, решим на месте.

Но собраться и уйти батальон не успел. Вчера в эйфории и разгоревшихся страстях все забыли об избитом лейтенанте, брошенном на затоптанном полу. А он полночи шел и дошел…

Узнав о мятеже, поднятом солдатами в Мозырском гарнизоне, командир полка оберст Бурман, отказывался верить своим ушам, но лейтенант бил себя гулко в тощую грудь и демонстрировал побои на лице.

– Причина? Какая?

– Кто-то распустил провокационный слух, что Фюрер увеличил жалование рядовому составу до 50-ти тысяч вот они и взбеленились. И там еще почему-то комендант Мольтке застрелился. Или застрелили. Я сам не видел,– лейтенант облизывал разбитые губы.

– А что ты вообще видел?

– Последнее что я видел – это каблук кованный солдатский. Потом полз по огородам. Там картофельная ботва замечательная в этом году уродилась. Дождливый июль стоял потому что.

– Ботва? Какая ботва?– командир полка схватился за голову.– Идиот!!! Кругом одни идиоты!!!

Полк был поднят по тревоге, погружен в автотранспорт и выдвинулся из Гомеля. Полковник задействовал приданные полку также два батальона украинцев из вновь сформированной дивизии "Галичина", которых почему-то командование экипировала в полевую форму СС, переведя им эту аббревиатуру, как "Сечевые стрельцы".

Поднятые по тревоге посреди ночи, солдаты, молчали, недоуменно поглядывая на офицеров и полагая, что их снова привлекают для прочесывания лесов.