Авантюристы. Книга 7

– Ленивый народ. Им бы напиться водки, да под балалайку сплясать. Кто Россией управлял всегда? Немцы. Если бы не они, то и страны такой – Россия не было бы,– самоуверенно заявил адъютант.– Всегда немцы решали в России, как ей жить. От ихнего царя Петра так было и до последнего – Николая.

– А им это надоело и они попробовали жить без немцев?– спросил Михаил.

– Они – русские вообще ничего никогда не решали. За них решали всегда другие. Пока решали немцы, Россия была великой страной, почти арийской. А потом поналезли евреи со всех сторон. И начали они решать. Царя-батюшку расстреляли и власть захватили. Немцев – дворян выгнали, а кто не успел уехать тоже расстреляли. Нет, народ в этой стране – это свинья, которую никогда не спрашивали, чем ее кормить.

– Вы считаете, что они не способны сами собой управлять?

– Про русских недаром говорят уже давно, что «один русский – это гений, два русских – это скандал, три – это анархия». Нет, они сами не могут. Им нужна железная рука. Без нее русские впадают в анархию, работать перестают. Пьют и пляшут свою кадриль,– уверенным голосом подтвердил Фишер.– Посмотрите как они воюют – это потому что ими командуют евреи-большевики. А евреи воевать никогда не умели. Поэтому русские отступают. Когда русской армией командовали немецкие офицеры, русские всегда побеждали. У русских никогда не было своих талантливых полководцев, в этом их беда. Они солдаты, а командовать ими должны мы – немцы.

– А Суворов?

– Суворов? Это немец чистокровнейший, господа. Как можно не знать об этом? Его предок – Сувор принял подданство русское в 1622-м году при царе Михаиле Федоровиче. Прибыл он в Россию из Швеции, но сам Сувор был прусак из Мюнхена. Поступил на службу к шведскому королю, но что-то его там не устроило и ушел служить к царю Михаилу. И звался он вообще-то Zuvеr, что означает – «опередить», или что-то в этом смысле. Русские, конечно, переиначили на свой лад.

– Откуда такие познания, герр Фишер? Вы изучали военную историю?– задал вопрос Сергей.

– Увы. Нет. Но о Суворове знаю многое. Я родился в Швейцарии, господа. В городе Швиц. Там помнят генералиссимуса и его переход через Альпы. Только истинный ариец способен на такое. Шестьдесят сражений и ни одного поражения,– Фишер гордо задрал свой арийский нос и свысока взглянул на копошащихся в утиле пленных. Один из них, с забинтованной грязной тряпкой головой, видимо споткнулся и рухнул, выпуская из рук кусок дюралевой обшивки, которую волок из одного конца свалки в другой. Фрагмент крыла кувыркнулся и, очевидно, достаточно чувствительно попал по ноге охраннику. Судя по ярости, с которой он набросился на упавшего пленного, избивая прикладом винтовки, удар был болезненным. Пленный попытался встать, но ударом в голову караульный сбил его с ног и принялся добивать уже лежащего. Удары сыпались столь яростные, что Михаил понял, встать русскому живым немец не позволит.

– Стой,– скомандовал он водителю и «мерседес» замер, рядом с проводящим экзекуцию охранником.

Услышав за спиной хлопок двери тот оглянулся, размахиваясь для очередного удара и замер с перекошенным от ярости лицом. Перед ним стоял оберст Люфтваффе. И глаза у оберста были такие, что охранник тут же пришел в себя. Яростную гримасу сменил на угодливую и вытянувшись по стойке смирно, доложил:

– Шутце Баркхорн.

– Демонстрируете арийское превосходство недочеловеку, шутце? – Михаил взглянул на разбитое в кровь лицо русского, который сумел сесть и теперь смотрел на него снизу вверх одним глазом. На месте второго была сплошная кровавая рана. Видимо эсэсовец попал удачно в глаз и этот человек теперь наверняка лишился его. Пленный был, судя по гимнастерке, рядовым и уже в возрасте. Пожилой дядька сидел сгорбившись, схватившись одной рукой за голову, а второй рукой размазывал кровь по лицу подолом гимнастерки.

– Объявляю вам месяц ареста, шутце Баркхорн, за недостойное немецкого солдата поведение. Такие как вы позорят Германию. Немедленно отправляйтесь под арест. Кто старший в наряде?

– Унтершарфюрер Кеппен,– у немца вытянулось лицо. Он искренне не понимал за что так сурово наказан.

– Унтершарфюрера ко мне и бегом на гауптвахту. Если ее еще нет, роете окоп для стрельбы стоя, шутце Баркхорн и отбываете арест в нем. Бего-о-о-ом. Марш!– Шутце запрыгал резво по железкам в сторону аэродрома, а к нему на встречу, так же гремя, прыгал унтершарфюрер.

Он тоже искренне не мог взять в толк, чем не доволен оберст Люфтваффе, но «яволь» вякал, как положено и оказать пленному пострадавшему медицинскую помощь распорядился. Прибежавший санитар засуетился вокруг него, меняя повязку на голове. Забинтовал несчастному голову так, что у того из-под нее торчал только нос.

– Отправить всех пленных в лагерь у деревни Романьки,– скомандовал Михаил унтершарфюреру и тот опять сначала послушно сказав «Яволь», все же возразил, впрочем не уверенно:

– Здесь в Остере свой лагерь, герр оберст.