Авантюристы Просвещения

Между Петербургом и Римом нет официальных дипломатических отношений, иезуиты изгнаны Петром I в 1719 г., но после восшествия на престол Елизаветы у папского престола появляется надежда усилить католическое присутствие в России, а то и продолжить с дочерью Петра переговоры об объединении церквей. В 1742 г. в Рим из Москвы возвращается капуцин Феликс де Болонья: он ходатайствует о том, чтобы императрица подтвердила давние указы Петра I, что позволило бы ордену увеличить число миссионеров, открыть школы. Со своей стороны, Елизавета Петровна через Лестока и маркиза де ла Шетарди просит Рим оставить в России главу другого монашеского ордена, отца Карло де Лукка. Кардинальская курия посвящает специальное заседание сношениям с Россией. Из архивов достаются отчеты Маттео Карамана, побывавшего в России в 1735 г., где он писал, что Петр I намеревался заключить договор с папой против турок, и предлагал план союза между Россией и Римом. В 1743 г. папа римский просит польского короля Августа III выступить в качестве посредника в деле сближения с Россией, но монарх дает понять, что надежд на успех мало. Летом 1744 г. Рим пересылает императрице послание маронитского архиепископа Гавриила Евы, который увещевает ее пойти по стопам Петра I, который-де благосклонно относился к католикам[684].

В 1742 г. Елизавета Петровна возвращает из ссылки княгиню И. П. Долгорукую, попавшую в опалу за обращение в католичество. Ее духовник, аббат Жак Жюбе де ла Кур, приезжал в Россию в 1728–1731 гг. по поручению Сорбонны для того, чтобы продолжить переговоры об объединении Западной и Восточной церквей, начатые при Петре I[685]. С Жюбе прямо или косвенно были связаны русские писатели и дипломаты, которых привлекала не столько богословская, сколько просветительская сторона католицизма: В. К. Тредиаковский, А. Д. Кантемир, А. А. Вешняков, А. Б. Куракин, А. Г. Головкин, С. Д. Голицын, С. К. Нарышкин[686]. Несмотря на то что миссия Жюбе окончилась неудачно, связи вовсе не прервались. С Жюбе продолжали переписываться русский посланник в Париже князь Антиох Кантемир (1738–1744) и княгиня Долгорукая, которая в феврале 1742 г. смогла отправить учиться к нему в Париж двух своих сыновей.

Автор письма приехал в Россию по приглашению приятеля Кантемира Семена Кирилловича Нарышкина (1710–1775), который в тот момент был одной из ключевых фигур российской политики. Анна Иоанновна сделала его камер-юнкером, но в конце ее царствования Нарышкин покидает Россию, возможно, вынужденно[687]. В конце 1739 – начале 1740 г., после жестокой казни князей Долгоруких, в России и в Европе распространяются слухи о якобы готовившемся заговоре Долгоруких, Голицыных и Гагариных, желавших низвергнуть правительство Бирона и возвести на престол цесаревну Елизавету. Новая государыня должна была выйти замуж за Нарышкина, с которым она якобы была обручена и который уже давно находился во Франции под вымышленным именем[688]. Точные даты первого приезда Нарышкина во Францию неизвестны; с октября 1740 г. он жил в Париже при посольстве под именем князя Тенкина. В апреле – сентябре 1741 г. Нарышкин путешествует по Италии, затем вновь возвращается в Париж. Этот период его пребывания во французской столице довольно хорошо известен благодаря донесениям полиции, заинтересовавшейся таинственным родственником царствующего дома[689]. Прогулки в Тюильри, Итальянская и Французская комедии, ужины с актрисами, посещения банкиров и адвокатов, посольские поручения не помешали ему свести знакомство с ученым иезуитом, математиком, физиком и философом Луи Бертраном Кастелем (1688–1757), автором «Трактата о всеобщем тяготении» (1724) и «Оптики цвета» (1740), изобретателем цветного клавесина, которому Дидро посвятит целую главу в «Нескромных сокровищах» (1748)[690]. С Кастелем дружил и полемизировал другой утопист, аббат Шарль Ирине Кастель де Сен-Пьер, автор «Проекта об установлении вечного мира в Европе» (1713)[691].

За границей Нарышкин узнает о своем продвижении по службе: в декабре 1741 г. императрица Елизавета Петровна назначает его чрезвычайным посланником в Лондон. В феврале 1742 г., перед отъездом Нарышкина в Англию, Кантемир официально представляет его французскому двору[692]. Дипломатическая деятельность особых лавров Нарышкину не принесла: английский двор сожалел об отъезде князя И. А. Щербатова и был рад, когда через полтора года его вернули обратно[693].