Авантюрные хроники: английская дипломатическая служба в России

Обстоятельства убийства Федора до сих не удалось прояснить. Как известно, 1 июня 1605 года на Красной площади зачитали «прелестную грамоту» самозванца, который призывал горожан переходить на его сторону. Согласно разрядным записям, при большом скоплении народа выступил также Б.Я. Бельский, подтвердивший истинность «царского» происхождения Лжедмитрия. Как пишут историки, его слова послужили сигналом к мятежу: московский люд, полтора месяца назад присягнувший Федору Борисовичу, захватил царя, его мать, вдовствующую царицу Марию Григорьевну, и сестру, царевну Ксению126. Арестованных поместили на старом подворье Годуновых, а в Москве начался бунт. Описывая обстоятельства бунта и погромов, устроенных в Москве подпоенной толпой, автор «Путешествия…» отмечает: «…весь город был объят бунтом, и дома, погреба и канцелярии думных бояр, начиная с Годуновых, были преданы разгрому; все, что им ни попадалось, они грабили, уничтожали и крали, … тут же, на месте, предавались пьянству; начав бушевать в погребах, они оставляли сознание в кладовых с съестными припасами…, … хотя, по великому милосердию Божию, не умертвили никого из знатных лиц». И далее: «Московская чернь, без сомнения, сделала бы все возможное, чтоб этот день ни в чем не уступал парижской Варфоломеевской ночи – настолько дьявольски яростны были ее внезапные решения; но там, где никто не мог уже приказывать, вмешались некоторые из наиболее любимых в народе и влиятельных бояр…» Остановить пьяную чернь практически невозможно, но «любимые бояре» остановили, хотя и выборочно. «От разгрома, – свидетельствует автор «Путешествия…», – уцелели дома только немногих, как, например, иностранных врачей и купцов с их близкими»127.

Трудно представить, что во время такого «яростного» погрома не пролилась кровь. Неубедительно выглядит утверждение о том, что пьяная толпа «захватила» семью Годуновых и позволила их арестовать, а не растерзала их тут же на месте, что вполне в обычаях пьяной толпы. Сразу же возникает вопрос по поводу того, какие представители «пьяной толпы» могли доставить «захваченных» к месту их арестантского содержания? В повествовании ничего не сказано о пожарах, неизбежного следствия массовых погромов. Вызывают вопросы причины, по которым уцелели дома иностранцев? Ответить на эти вопросы непросто, но можно попытаться при условии, если допустить, что «бунт» проходил «организованно», а «любимые бояре», скорее всего, были опытными профессионалами, которые умело направляли бунт и не позволили громить дворы иностранцев. Подобная избирательность – подозрительна, поскольку весьма смахивает на подсказку. Похоже на то, что указанные профессионалы сами были иностранные подданные на русской службе.

Иностранцев на русской службе было немало, но большая часть армии находилась далеко за пределами Москвы, контролируя войско самозванца, а в столице оставался Стремянной полк или его часть, отвечавший за охрану Кремля и царского семейства. Во времена Годунова полк в составе почти двух тысяч конных стрельцов, стал полностью иностранным. Не очень полагаясь на лояльность холопов и уж тем более московского боярства, Годунов начал привлекать в службу охраны иностранных наемников. Русский историк И.Х. Гамель писал: «… рассматривая, съ Высочайшаго соизволенія, столбцы, хранящіеся въ apxивах Московской Оружейной Палаты, я нашолъ, между прочихъ, что Давидъ Гильбертъ принятъ былъ въ военную службу Афанасіемъ Ивановичемъ Влассевымъ (въ бытность послдняго за границею въ 1600 и 1601 годахъ), вмст съ капитанами Яковомъ Маржеретомъ н Робертомъ Дунбаpoм, прапорщикомъ Яковомъ Гоккомъ и новокрещенцемъ Андреемъ Летомъ»128. Годунов назначил Маржерета капитаном, как писал историк, кавалерийского отряда иностранных наемников, то есть того самого Стремянного полка, который охранял Кремль.