Авантюры студиозуса Вырвича

Лорд, насколько позволяла травмированная челюсть, растянул губы в улыбке, обвел глазами компанию литвинов, немного задержав взгляд на пане Бжестовском.

— Предлагаю уважаемым панам воспользоваться моей компанией и моей каретой, чтобы покинуть это благословенное место. Ибо мне кажется, что джентльмены не совсем знакомы с местными обычаями и по этой причине могут попасть в неудобное положение.

Предложение было принято с благодарностью, и если судить по разочаро­ванным физиономиям бандюганов, оказалось весьма своевременным.

В шикарной просторной карете места хватило всем. Лорд откинулся на обшитую золотистым атласом стенку.

— Где ваша страна, сэр Агалинский, представляю смутно, хотя встречал в Лондоне князя Юзефа Понятовского. Он очень любил рискованные приклю­чения. Как и вы, джентльмены.

Лорд разговаривал непринужденно и немного вяло, как человек, привык­ший к власти. Пан Гервасий заверил собеседника, что они попали в этот при­тон только потому, что, приехав, были обворованы. Лорд пожал плечами.

— Вы могли бы продать свою девочку. Я с удовольствием ее куплю. Литвинок у меня еще не было.

Полонея побледнела.

— Это моя невеста! — гневно сказал пан Гервасий. Лорд вяло поднял руки.

— В таком случае прошу простить, ваша милость. Но ваш маскарад не может обмануть искушенного человека. Я слышал, среди того сброда кое-кто договаривался украсть вашу невесту. Знаете, женщины — дорогой товар. Осо­бенно образованные, с манерами.

На лорда с его безразлично-веселым цинизмом невозможно было злиться. Он являл породу людей, которые, чтобы скоротать время до ланча, с одина­ковой вероятностью и одинаковым выражением на лице могут совершить подвиг, выстрелить себе в рот или убить случайного прохожего. В пане Агалинском лорд Кавендиш признал такого же аристократа и подчеркивал это, обращаясь исключительно к нему. На Лёдника же поглядывал со сдержанным снисходительным интересом:

— А вы, мистер Айсман, наверное, были жолнером?

Лёдник высокомерно шевельнул бровью.

— Я врач, ваша мость.

Лорд сделал одолжение недоверчиво улыбнуться.

— На вас следы пуль и клинков, это может случиться везде. Но столько палок и плетей, что прошлись по вашей спине, возможно заработать только в армии, на флоте или на каторге.

Пан Агалинский кашлянул и опустил глаза. Он отлично знал, откуда у Лёдника шрамы от ударов, — постарался старший Агалинский. Профессор принял еще более надменный вид.

— Скажем так, ваша мость, я какое-то время находился в плену.

Лорд Кавендиш кивнул головой, показывая одновременно и легкое сочув­ствие, и свое безразличие к перипетиям Лёдниковой жизни. И снова уставил­ся на пана Агалинского.

— Предлагаю васпану еще одно экзотическое впечатление: я знаю прият­ное кафе с избранной публикой, где можно покурить очень интересный табак, привезенный с островов. До утра вы будете путешествовать в своих самых смелых мечтах. Составите компанию, васпан?

По лицу лорда пробегали тени придорожных деревьев, будто темные ангелы. Пан Агалинский, которого Лёдник на всякий случай незаметно тол­кнул локтем, вздохнул и отказался.

— Тогда, ваша мость, продайте мне своего телохранителя-доктора. Это чрезвычайно интересное сочетание — совершенный убийца и лекарь в одном лице.

Вялый голос лорда Кавендиша звучал так, что непонятно было, то ли он шутит, то ли говорит всерьез. Ясно было одно: не приведи Господь его разозлить.

После вежливых объяснений Лёдника, что он больше не продается, лорд уставил светлые невыразительные глаза на фехтовальщика:

— Дело только в цене. Вы же сегодня продавали свою жизнь. И я прода­вал — за бокал риска. Ты создаешь круг — или идешь в круг. Я люблю попро­бовать и то, и это. Год назад мы придумали одно интересное развлечение. Слышали о могавках?

— Нет, ваша мость.

Лицо лорда стало, как у тиуна над сонными жнеями.

— Мы так называемся в честь индейцев. Краснокожие тоже не обременяют себя рассуждениями о ценности человеческой жизни. Представьте себе: идет по улице, оскверняя ее своим присутствием, какой-нибудь вонючий оборва­нец. Или пузатый горожанин, который мечтает быстрее очутиться в постели рядом со своей толстенной женой. И вдруг оказывается в кольце вооружен­ных шпагами джентльменов в черных плащах и масках. Он начинает потеть от страха и нащупывает кошелек. И тут чувствует укол в поясницу. Пово­рачивается. И снова его колют сзади. Он снова поворачивается. И снова его колют в спину. Задача в том, чтобы придать движениям жертвы динамич­ность, чтобы он вертелся как можно быстрее, и это напоминало танец. Чем неповоротливее и уродливее жертва, тем более смешно получается. Особенно интересно с женщинами. Они визжат, подпрыгивают, выгибаются.

— Вы и женщин останавливаете? — возмутился Прантиш.

— А что?

Вырвича даже трясло от гнева.

— Такие занятия недостойны шляхтича, ваша мость!

— Или ты создаешь круг, или стоишь в его середине, — безразлично про­молвил лорд. — Хотите в круг — ваша воля. Особенно было бы забавно пона­блюдать за паном доктором. Это был бы исключительный танец!

— Да Балтромей порезал бы ваших «могавков», как лягушек на лабора­торном столе!