Авель, брат мой (сборник)

– Слава тебе, господи, ну наконец-то! – сказало существо. – Я уж боялся, что ты про меня забудешь.

Писатель испуганно шагнул назад и спросил:

– А ты кто такой?

– Здрасьте, приехали! Тебе какое определение – классическое христианское, исламское, псевдонаучное? Или Гёте процитировать?

– Ты мне, это, мозги не соси. Нормально скажи, по-человечески.

– С каких это пор для нас с тобой «по-человечески» означает «нормально»? Ладно, попробую. Я – твоя злая сторона. Тень. Негатив. Противоположность. Которая может существовать только в комплекте с тобой. Ты – свет, я – тьма. Короче, я – Сатана. Или, по-простонародному – Чёрт.

– Так вот ты какой, гад. А я до сих пор только маленьких ваших видел, зелёненьких. Ну, когда переберу слегка. Противные, сучата, языки показывают, дразнятся.

– А, так это племянники мои. Не обращай внимания на малышню. Хуже, если хтонический зверь белка придёт.

Петрович и Сатана прогуливались по берегу моря и мило болтали. Чёрт оказался чудесным собеседником, вежливым и знающим. Когда Петрович пожаловался на пустоту мира, куда они попали, а так же намекнул, что неплохо бы перекусить, Чёрт подсказал:

– Так мир в твоих руках. Вообрази, что ты желаешь создать, скажи вслух, и всё появится – деревья, звери, птицы…

Какое-то время фантаст развлекался, заполняя поверхность планеты флорой и фауной. Хрустя свежим огурчиком, грустно заметил:

– Эх, какая закуска пропадает! Сюда бы чего-нибудь этакого. Согревающего.

– Создай виноградную лозу, делов-то.

С лозой поначалу не заладилось: зелёные веточки причудливо сплелись в предмет, напоминающий, лютню. Тонкие побеги зазвенели, как струны, белый цветок распахнул пасть и заголосил:

Но мой плот,
Свитый из песен и слов…

Петрович чертыхнулся и попробовал снова. На этот раз получилась нормальная виноградная лоза, и на веточках повисли маленькие зелёные гроздья, жадно пьющие солнце и наливающиеся весёлым соком прямо на глазах.

– А, всё равно не то, – грустно заметил писатель. – Я этот компот не люблю. Сухое, полусухое – всё это фигня. Мне бы чего покрепче.

Чёрт, как настоящий товарищ, выручил – точно описал словами, что должен вообразить и пожелать вслух Петрович. Спустя минуту из плотных зарослей можжевельника вывернулся и подбежал, дружелюбно хрюкая, удивительный зверь. Он был похож на огромную свинью с ветвистыми лосиными рогами и нежными стрекозиными крылышками.

Сатана подозвал животное, почесал за ушком, потом скормил ему несколько подгнивших плодов манго. Странная свинья прикрыла маленькие глазки, напряглась – и из уха брызнула мутная пахучая струя. Петрович подставил свой неразлучный пластиковый стаканчик, наполнил. Понюхал, глотнул – и довольно кивнул:

– Отличный первачок! А что это за чудо?

– Это алкосвин. Уникальное животное, любые фрукты и овощи в самогон перерабатывает, такой вот у него метаболизм, – объяснил Чёрт.

– А рога откуда такие роскошные? И крылышки смешные.

– Ну как же, – ответил Сатана, – где алкоголь, там и рога. А крылышки помогают улететь. Только слабенькие, надолго не хватает.

– Какая полезная скотинка! – восхитился писатель. – Жаль, раньше не встречал.

Сатана хмыкнул:

– Так ты же этот мир создал. Где бы ты его встречал? Хороший зверь, только вот потопов терпеть не может – дохнет.

– Ну, так не топить его – и все дела, – мудро заметил Петрович.

Чёрт растерянно посмотрел на фантаста и промолчал.

Дальше было, как обычно. Приятели таскали алкосвину плоды охапками, подставляли под струю стаканчик, закусывали огурчиками и орали песню про маленький плот. В какой-то момент Петрович сказал, что очень не хватает третьего, и немедленно появился голый и крепкий субъект, представившийся Адамом.

Петрович плохо помнил, в какой именно момент Адам заявил, что компания-то хорошая, но вот бабу бы сюда ещё… Невесть откуда взявшаяся строгая девица прогнала Петровича и Сатану спать на облако, а Адама поволокла протрезвлять холодной водой из родника.

* * *

Писатель и Чёрт сидели на облаке, болтали ногами и наблюдали, как чисто выбритый морской ракушкой Адам раздаёт имена терпеливо ожидающим своей очереди животным, а Ева отгоняет хворостиной алкосвина.

– Резво она его в оборот взяла, – заметил Чёрт, – серьёзная женщина. Вторую неделю трезвый. И шалаш построил, зануда.

– Скучные они какие-то, слишком правильные, – согласился Петрович. – И между собой – того. Ни-ни.

– А ведь ты его создал по своему образу и подобию, – заметил Сатана. – И откуда что берётся?

Петрович промолчал. И впервые пожалел, что так и прожил все свои годы бобылём. Может, и его судьба сложилась бы по-другому.

– Понимаешь, в чём дело, – продолжал развивать мысль Сатана, – если они не научатся отличать добро от зла, то ведь так и будут жить скучно и вечно. Я уж не говорю о том, что дети не родятся. Словом, не будет человечества.

– Так может, и лучше. На фиг его, это человечество. Половина – уроды, – зло сказал фантаст. Мысль о собственной жизни, прожитой бестолково, грызла и портила настроение.

– Как знаешь, твой мир, – пожал плечами Чёрт и замолчал.