Авеню Анри-Мартен, 101

— Не советую покупать эту книгу, мадемуазель. Она того не стоит…

— Мне нечего читать, и я не знаю, что выбрать… Почему ваши полки пусты?

— Сейчас покупают все подряд. Мы продали почти все свои запасы и не можем их пополнить.

— Но почему?

— Потому что французы вновь начали читать. А что им еще делать? Не будешь же каждый день ходить в кино! Вот люди и читают.

— А что читают?

— Все подряд: Гомера, Рабле, Спинозу, теологов… Но у меня есть кое-что и для вас. Мы придерживаем новинки для своих старых клиентов. Что вы скажете насчет последнего романа Марселя Эме?

— Я знаю, вам нравится этот автор.

— Очень. Держите, я завернул книгу, чтобы другие не видели.

— Как она называется?

— «Человек, который проходит сквозь стену».

Леа вышла из магазина, прижимая к груди драгоценную книгу. Наконец-то ей предстоит приятный вечер! Она перечитала по нескольку раз все, что было в небольшой библиотеке тетушек. Никогда еще ей не было так скучно в Париже, рядом с Камиллой, посвящавшей все свое время сыну, тетушками, говорившими только о продуктах, Лаурой, проводившей дни, а иногда и ночи, у Франсуазы, вместе с которой они коротали вечера в барах и кафе, и Эстеллой, которая становилась все более ворчливой из-за боли в ногах…

Леа не хватало Монтийяка. Она опасалась, что, несмотря на присутствие Руфи и Сидони, Файяр вновь примется за старое. Близился июль, и у Леа не было никакого желания проводить его здесь. На улице было невероятно душно. Что же будет в августе? Если только Франсуа Тавернье не возьмет на себя заботу развлечь ее… Но его нет! Месье исчез! Где он? Со своими лондонскими, а может, немецкими дружками?

Мужчины оборачивались ей вслед, когда она шла по улице в голубом в красный горошек платье, не скрывавшем ее стройных ног в высоких белых сандалиях — подарке Франсуа. Вся во власти своих мрачных мыслей Леа ничего не замечала…

Дома она положила книгу вместе со шляпкой на столик в прихожей. Тетушки принимали гостя.

— Ну, вот наконец и ты! Месье Тавернье ждет тебя уже больше часа.

Она подавила желание подбежать и броситься в его объятия.

— Здравствуйте, я уже думала, что вы умерли.

— Леа! — укоризненно воскликнули тетушки.

— Ничего, мадемуазель, это всего лишь шутка. Подобный юмор — одна из составляющих ее очарования.

— Месье Тавернье, вы очень снисходительны к этому ребенку.

— Тетя Лиза, я уже не ребенок, и мне наплевать на снисходительность месье Тавернье.

— Что за характер! Парижский воздух вас совсем не изменил.

— Просто я ужасно скучаю.

— Этого я и боялся. Я везу вас на загородную прогулку.

— Так поздно! Скоро пять часов!

— Это недалеко… Пятнадцать минут…

— И это называется загородная прогулка?.. В пятнадцати минутах от дома!

— Вот увидите: дикая природа, чудное место, немногие о нем знают.

Им понадобилось гораздо больше пятнадцати минут, чтобы приехать туда, куда хотел привезти ее Франсуа Тавернье. Он ругался, кружа по улицам Баннье, Фонтеней-о-Роз, Со и Бург-ла-Рен. Наконец он решил остановиться и свериться с картой.

— Улица Шатобриана, улица Лу-Пандю… А! Вот, «Волчья долина», это здесь.

— Скажете вы мне, наконец, куда мы едем?

— Покупать деревья.

— Покупать деревья?..

— Да, мне обещали молодой побег от дерева, посаженного Шатобрианом.

— И что вы собираетесь с ним делать?

— Это не для меня. Один из моих немецких друзей, страстный поклонник французской литературы и Шатобриана, любезно просил меня раздобыть ему деревце…

— Вы с ума сошли!

— Я позвонил доктору Ле Савуре, живущему в бывшем имении великого писателя. Он сказал, что я не первый, кто обращается к нему с подобной просьбой, и что сейчас у него как раз есть довольно симпатичная лиственница.

— А у вас нет другого занятия, кроме как поставлять своим немецким дружкам деревья? — спросила Леа со всем презрением, на какое была способна.

— Друг мой, я делаю это отнюдь не для каждого немца. И потом, это лиственница — не простой черенок. Вы только вдумайтесь… поросль дерева, любовно посаженного Шатобрианом!

— У меня такое впечатление, что я слушаю Рафаэля Маля. Он тоже со слезами в голосе говорил мне о Шатобриане и даже подарил книгу вашего великого писателя…

— «Жизнеописание. Ранее»?

— Как вы догадались?

— Зная Рафаэля Маля, это совсем не сложно… Вы ее прочитали?

— Я пыталась… Она показалась мне ужасно скучной. Жизнеописание грязного монаха семнадцатого века!

— Замолчите, несчастная! Мы въезжаем на земли автора «Мучеников», чей призрак может покинуть свою скалу в Сен-Мало и надрать нам уши за такие отзывы.

Они ехали по широкой дороге, вдоль которой росли высокие деревья, закрывавшие небо. В открытые окна врывался теплый и влажный ветерок.

— Зловещее место. Как вы его назвали?

— «Волчья долина».

— Вот-вот, напоминает название разбойничьего Притона, достойного романов Анны Радклиф.

— Вы читали романы Анны Радклиф?.. — спросил он с таким удивлением, что Леа почувствовала себя уязвленной.

— Думаете, вы один умеете читать? Моя мать обожала английские романы той поры, она прочитала их все, и я тоже. Вы, должно быть, находите подобного рода литературу слишком сентиментальной… слишком женской.