Август – июль

В голове у Нади прояснилось. Она поняла, что за несколько последних дней привыкла думать о Юре как о нематериальном источнике чувства и объекте желания, словно позабыв, что он, вполне настоящий, в своей настоящей кепке, находится с ней в одном городе, и так будет продолжаться еще два дня. И он помнит о ней, Наде, – вот, в друзья постучался. Тоска, стыд и неловкость, смущенно потоптавшись, ушли – теперь было ясно, что делать. Надя щелкнула большую кнопку «Написать сообщение». Она писала долго, лелея свои сомнения, редактируя сообщение снова и снова. В результате, обстоятельный и занудный текст превратился в короткую записку: «Привет, Юра :) Мы можем встретиться, пока ты не уехал? Мне нужно тебе кое-что сказать». Надя перечитала эти слова раз пятьдесят, пока они не слились в сознании в череду бессмысленных слогов, и нажала «Отправить». Юра был онлайн, и Надя, в ожидании скорого ответа, села на подоконник и уставилась на желтеющие тополя, от которых ее не отделяло даже оконное стекло. Она раньше не замечала, какие они красивые. Тополя шуршали своими подсыхающими листьями, словно даря ей аплодисменты. Наде ненадолго показалось, что все будет очень хорошо: они сегодня же встретятся с Юрой, и он первый признается в любви, и они будут долго целоваться. А потом она переедет к нему в Питер. Надя вернулась к ноутбуку и обновила страницу. Словно в подтверждение ее мыслей, напротив поля «Мои сообщения» засветилась единичка. Юра ответил, но он пока не спешил признаваться в любви: «Надя привет! У меня тут полный завал по делам, нужно все успеть а то улетаю уже послезавтра 30го в 7утра . но если дело срочное, давай встретимся завтра в 10утра, на валиханова,возле пямятника». Он так и написал, «возле пямятника». «Конечно, дело срочное, – думала Надя, – если я с ним не поговорю, у меня башка взорвется!» Она ответила: «Ок, до завтра» и стала ждать. Нужно было прожить еще почти сутки; через дверь протиснулись тоска, стыд и неловкость – они вернулись, уселись возле Нади, ясно давая понять, что будут с ней до конца.

Как прошел день, Надя не помнила. Следующей ночью она почти не спала, ей было очень душно, хотя она оставила окно распахнутым и не стала задергивать шторы. Кажется, к утру удалось немного задремать, но почти сразу жарко засветило рассветное солнце, и спать стало невозможно. Надя полежала с открытыми глазами; солнце с упреком высвечивало густую комнатную пыль. Мысль о том, что сегодня она увидится с Юрой, застывала внутри липким страхом: что она ему скажет? и как она будет это говорить? Показалось, что все уже случилось: ее нелепые слова проговорены и записаны в вечности; осталось только догнать это событие на острой оси времени. Нужно было вставать. Надя долго кисла под горячей водой в пустой гулкой душевой, среди пара, подсвеченного голубыми лампами. В комнате она переоделась в летний сарафан (все-таки ещё было лето) и джинсовку. По-хорошему, нужно было подождать, пока высохнут волосы, но комната душила, и Надя сразу отправилась на остановку. Она шла сквозь нежное пустое утро мимо гаражей, мимо второго корпуса университета, в котором училась, и который сейчас казался покинутым навсегда, мимо закрытых магазинов и аптек; потом долго стояла на пустой остановке. Когда, наконец, подошел троллейбус – трясущаяся «четверка», – Надя машинально провела рукой по волосам и поняла, что они уже успели высохнуть. Еще она вспомнила, что не накрасила глаза.

Надя вышла на остановке «Голубой огонек». Ей нравилось это название: что-то в нем было такое, из детства. Пешеходная улица была наполнена солнцем и звала гулять. Надя достала телефон: девять двадцать, пришла на сорок минут раньше. На углу была кофейня, туда заходили какие-то бодрые люди. Надя вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего утра, но от мыслей о еде и от запаха кофе замутило. Она прошла немного по пешеходной улице и услышала громкий звук, напоминающий тягомотное подключение старого модема к сети. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что эта жуть происходит у нее в животе. И здесь уже не до метафор – живот урчал самым подлым образом, готовясь выставить ее неэстетичное естество перед Юрой. Охваченная паническим пламенем, Надя забежала под красную вывеску «Продукты».

Это был маленький магазинчик, скорее Исилькульского, а не Омского, типа. Пахло сушеной рыбой, плотно наставленные холодильники с мороженым и пельменями испускали невыносимый жар, душное пространство было наполнено песней: Пусть говорят, что дружбы женской не бывает. Наде не верилось, что здесь можно купить что-нибудь свежее, но она решила рискнуть и попросила питьевой йогурт.

– Вам с каким вкусом? – продавщица, почему-то одетая в шерстяную водолазку, смотрела на Надю с любопытством.

– А какой есть? – вообще-то, Наде было не важно, с каким вкусом она купит йогурт, лишь бы живот перестал урчать.

– Клубника, вишня. А, вообще-то вишни нет.

– Ну давайте клубнику. Он свежий?