Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

Назначить такого человека верховным главнокомандующим Николай II не решился. И назначил великого князя Николая Николаевича. Правда, с оговоркой: «покуда государь сам не примет на себя это командование».

История верховного главнокомандующего Николая Николаевича – яркая иллюстрация того, как несправедливо бывает общественное мнение, Которое может как очернить человека без всякого повода, так и столь же незаслуженно вознести до небес. Случай с Николаем Николаевичем – классический второй вариант.

До войны о вспыльчивости и грубости великого князя ходили легенды. Многие офицеры подавали в отставку, не выдерживая его крика и оскорблений. Популярностью в войсках он не пользовался. Однако, получив верховное командование, великий князь, казалось, осознал ответственность и исправился.

«Должен сказать, что когда он один и находится в хорошем расположении духа, то он здоров, – сообщает жене Николай II, – я хочу сказать, что он судит правильно. Все замечают, что с ним произошла большая перемена»[302]. Полковник штаба гвардейского корпуса Энгельгардт тоже отмечает, что в Николае Николаевиче не осталось «и следа былой несдержанности кавалерийского генерала»[303]. Британский представитель в русской ставке Хэнбери-Вильмс также отзывался о великом князе, как о человеке «всегда спокойном, сдержанном, ведущим себя с достоинством»[304].

Впрочем, другой иностранец – посол Палеолог – спокойствия и сдержанности в главнокомандующем не находил: «В Николае Николаевиче есть что-то грандиозное, что-то вспыльчивое, деспотическое, непримиримое, которое наследственно связывает его с московскими воеводами XV и XVI веков»[305]. На дворе, к сожалению, стоял не XVI, а XX век.

Очень красочное, просто-таки достойное гоголевского пера, описание генералиссимуса оставил его кузен Николай Михайлович: «Тут пришлось мне просидеть довольно долго и слушать поучительные тирады совсем неуравновешенного человека. Николай Николаевич говорил без конца, корчился, жестикулировал ногами и руками, стуча кулаком по столу и раскуривая сигару; лицо его было злое, исковерканное постоянными гримасами, словом – зрелище было далеко непривлекательное». Вызванный главнокомандующим дежурный офицер посмел явиться не в ту же секунду, и, «когда он вошел в вагон, на него посыпалась площадная ругань, но такая, что вряд ли и прислугу приходится так ругать». «Не зная, куда деваться от стыда, я съежился на противоположной стороне вагона. Наконец ругательства прекратились, и добродушная улыбка озарила черты лица Николая Николаевича». Затем принесли депешу о взятии Ярослава и Ирмана. «Восторг был неописуемый. Затребовали из совещания Янушкевича[306]. Началось повальное лобызание, причем я облобызался с высоч. братом Петром (по ошибке), но, вероятно, если бы в вагоне было какое-либо животное, оно удостоилось бы наверное тоже поцелуя»[307].

Описание, конечно, гротескное – кузен Бимбо терпеть не мог кузена Николашу. Но в любом случае, вспыльчивость и грубость, мешавшие Николаю Николаевичу в мирное время, в годы войны стали играть в плюс. Среди всеобщего бардака он выглядел, по крайней мере, сильной личностью. Увы, только выглядел.

Николай Николаевич был строевым генералом и «особой подготовкой в области стратегии не обладал»[308]. Частенько, «чтобы не мешать», он даже не присутствовал на совещаниях высшего командования, всецело полагаясь на своих помощников. Первый из них – начальник штаба генерал Янушкевич. Но беда в том, что его неподготовленность к должности начальника штаба «была всем хорошо известна, не исключая и его самого», поэтому в вопросах стратегии он держался «по большей части нейтрально»[309]. Если Николай Николаевич удостоился самых различных – подчас противоречивых – оценок, то о наличии каких-либо талантов у Янушкевича никто и словом не обмолвился.

Первую скрипку в ставке играл генерал-квартирмейстер Юрий Данилов, которого современники звали Данилов-черный, чтобы не путать с другим генералом – Даниловым-рыжим. Название должности – генерал-квартирмейстер – кому-то, возможно, покажется смешным. Разумеется, генерал-квартирмейстер занимался не квартирами, а разработкой и планированием военных операций. «Я любил ген. Данилова за многие хорошие качества его души, – вспоминает протопресвитер русской армии и флота Георгий Шавельский, – но он всегда представлялся мне тяжкодумом, без «орлиного» полета мысли, в известном отношении – узким, иногда наивным»[310]. А о том, как Данилов разрабатывал и планировал операции, можно судить по результатам.

Как известно, германское командование рассчитывало в кратчайшие сроки, пока в России идет мобилизация, разгромить Францию, а потом уже всеми силами навалиться на Восточный фронт. Французам такая перспектива, естественно, не улыбалась. В первые же дни войны они потребовали от своей союзницы начать наступление, чтобы отвлечь немецкие войска с Западного фронта. Россия выполнила союзнические обязательства – русские войска вторглись в Восточную Пруссию.