Августовские пушки

Очень скоро под давлением общественного мнения эта система рухнула. Однако в августе, когда сметались границы, захватывались целые страны, армии совершали броски на огромные расстояния, а земля от Сербии до Бельгии сотрясалась от грохота орудий, плохие новости с фронтов действительно были редкостью. Несмотря на тысячу ревностных хроникёров, понять весь смысл происходящих в тот месяц исторических событий было нелегко. Генерал Галлиени, в штатском, обедал 9 августа вместе с другом в маленьком парижском кафе, и вдруг он услышал, как за соседним столиком редактор газеты «Тан» сказал своему приятелю: «Могу сообщить тебе, что генерал Галлиени с 30 000 солдат час назад вошёл в Кольмар». Наклонившись к своему собеседнику, Галлиени тихо произнёс: «Вот так пишется история».

Пока немцы под Льежем ждали осадные пушки, пока мир восхищался продолжавшимся сопротивлением фортов, а лондонская «Дейли мейл» цитировала единодушное мнение авторитетов, что форты «никогда не будут взяты», пока продолжалось наращивание армий, отдельные умы в глубокой тревоге гадали, какую именно стратегию изберут немцы. Одним из них был Галлиени. «Что же готовится на германском фронте? – спрашивал он с беспокойством. – Что кроется за массовой концентрацией войск под Льежем? От этих немцев всегда можно ожидать чего-нибудь огромного».

Ответ на этот вопрос должна была дать посланная под Льеж французская кавалерия под командованием генерала Сорде. Натиск кирасир оказался таким стремительным, что они быстро ушли слишком далеко вперёд. Французы пересекли 6 августа границу Бельгии и двинулись вдоль Мааса, чтобы собрать сведения о численности и цели сосредоточения германских армий. Делая в день около 40 миль, они за три дня покрыли 110 миль и вскоре, миновав Нёфшато, оказались в 9 милях от Льежа. Кавалеристы во время остановок не спешивались и не рассёдлывали коней, которые стали выбиваться из сил, не выдерживая бешеного темпа. После дневного отдыха кавалерия продолжила разведку в Арденнах и к западу от Мааса, почти достигнув Шарлеруа. Очень скоро французы поняли, что противник крупными силами форсировал Маас. Скопления войск на германской стороне границы активно прикрывала германская кавалерия. Французам так и не удалось провести лихую кавалерийскую атаку, которой всегда по традиции начинались войны. Хотя дальше к северу, в районе Лувена и Брюсселя, где шло немецкое наступление, германская кавалерия прибегала к стремительным сабельным ударам, здесь она избегала прямых стычек и создала мощный непробиваемый заслон, поддерживаемый батальонами самокатчиков и отрядами егерей на автомобилях. Атаки французов сдерживались пулемётным огнём.

Это обескураживало. Кавалеристы обеих сторон всё ещё верили в силу обнажённого клинка, в arme blanche, «белое оружие», несмотря на опыт гражданской войны в Америке, когда генерал-конфедерат Морган, используя своих спешенных конников как пехоту, часто восклицал: «Эй, ребята, опять показались эти дураки с саблями! А ну-ка задайте им жару!» Во время русско-японской войны английский военный наблюдатель, в будущем генерал сэр Иэн Гамильтон сказал: единственное, на что способна кавалерия перед лицом пулемётных гнёзд, – варить рис для пехотинцев. Это замечание заставило военное министерство недоумевать: не повредился ли умом наблюдатель после стольких месяцев пребывания на Востоке? Когда Макс Гофман, ещё один будущий генерал, который также в качестве наблюдателя находился на русско-японском фронте, пришёл примерно к такому же выводу о траншеях и пулемётах как важнейшем оборонительном факторе, генерал Мольтке заявил: «Никогда ещё не было таких полоумных способов ведения войны!»

В 1914 году применение немцами пулемётов и отказ от кавалерийских атак оказались очень эффективным методом прикрытия войск. Донесения Сорде об отсутствии больших скоплений германских частей, готовых ринуться на левый фланг французов, ещё больше убедили главный штаб в верности предварительных расчётов. Однако король Альберт и генерал Ланрезак, войска которых стояли на пути противника, намного яснее представляли себе контуры германской стратегии охвата. Такого же мнения придерживался и генерал Фурнье, комендант французской крепости Мобёж. Он сообщил в главный штаб, что 7 августа германская кавалерия вошла в Юи (Huy) на Маасе и что по имеющимся у него сведениям эти части прикрывают продвижение пяти или шести корпусов. По всей вероятности, немцы решили переправиться через Маас в Юи, потому что там находился единственный мост между Льежем и Намюром. Мобёж, предупреждал комендант, не сдержит продвижения такой массы войск. Главному штабу донесение о пяти-шести вражеских корпусах показалось вымыслом перепуганного пораженца. Как считал в августе Жоффр, чтобы добиться успеха, нужно прежде всего вырвать с корнем слабодушие и трусость, поэтому он немедленно отстранил Фурнье от командования. Позднее, после проведения расследования, главный штаб отменил этот приказ. Тем временем выяснилось, что для укрепления обороны Мобёжа потребуется по меньшей мере две недели.