Августовские пушки

На Самбре, где Ланрезак должен был на следующий день предпринять наступление, «двадцатое августа, – по словам лейтенанта Спирса, – было волнующим днём для войск. Напряжение ощущалось даже в воздухе. Все чувствовали, что великая битва близка. Моральный дух 5‑й армии был необычайно высок… Никто не сомневался в успехе». Но их командир не был настолько в этом уверен. Генерал д’Амад, командующий группы из трёх территориальных дивизий, которые Жоффр в последнюю минуту всё-таки послал на позиции левее англичан, также испытывал беспокойство и тревогу. В ответ на его запрос в главный штаб генерал Бертело ответил: «Сведения о германских войсках в Бельгии сильно преувеличены. Причин для беспокойства нет. Диспозиции, занятые по моему приказу, в настоящее время считаются достаточными».

В 3 часа дня генерал де Лангль де Кари, командующий 4‑й армией, доложил о движении противника через его фронт и запросил у Жоффра, не следует ли предпринять наступление немедленно. В главном штабе господствовало твёрдое убеждение в том, что чем больше немцы перемещаются вправо, тем слабее их центр. «Я понимаю Ваше нетерпение, – ответил Жоффр, – но, по моему мнению, время для наступления ещё не пришло… Чем более район (Арденн) будет ослаблен к моменту наступления, тем лучше будут результаты продвижения 4‑й армии, поддерживаемой 3‑й. Поэтому крайне важно дать противнику возможность пройти мимо нас в северо-западном направлении, не нападая на него преждевременно».

В 9 часов вечера главнокомандующий решил, что время пришло, и отдал 4‑й армии приказ немедленно начать наступление. Это был великий час – час «порыва», élan. Ночью 20 августа Жоффр сообщал Мессими: «Есть основания ожидать успешного развития операции».

Глава 14 Разгром: Лотарингия, Арденны, Шарлеруа, Монс

Генри Уилсон писал в своём дневнике 21 августа: «Страшно подумать и в то же время радостно, что ещё до конца этой недели произойдёт битва, о которой ещё не слышал мир». Когда он писал эти слова, великая битва уже началась. С 20 по 24 августа весь Западный фронт гремел сражением, вернее – четырьмя сражениями, известными в истории под общим названием Пограничного. Начавшись справа, в Лотарингии, где бои шли уже с 14 августа, они прокатились вдоль всей границы. Исход в Лотарингии повлиял на сражение в Арденнах, оно сказалось на ходе битве у Самбры и Мааса (известных как битва при Шарлеруа), а Шарлеруа отразилось на Монсе.

К утру 20 августа 1‑я армия генерала Дюбая и 2‑я армия генерала де Кастельно встретились в Лотарингии с подготовленной обороной германских войск у Саарбурга и Моранжа и были жестоким образом наказаны за легкомыслие. Очень быстро обнаружились пределы offensive à outrance: наступление быстро захлебнулось, натолкнувшись на тяжёлую артиллерию, колючую проволоку и пулемётные гнёзда. Касаясь тактики наступления, французский полевой устав предусматривал, что за 20-секундный бросок атакующая пехота успеет покрыть 50 метров, пока противник изготовится к стрельбе, прицелится и выстрелит. Как потом горько сетовал один французский солдат, вся эта «гимнастика, которой мы столько занимались на манёврах», оказалась никчёмной на поле боя. Чтобы открыть пулемётный огонь, немцам требовалось было всего 8 секунд, а не 20. Полевой устав также рассчитывал, что шрапнельные снаряды 75-миллиметровых орудий «нейтрализуют» оборону, вынудив противника «пригнуться и стрелять не глядя». Но вместо этого, как предупреждал Иэн Гамильтон, основываясь на опыте русско-японской войны, обороняющийся, заняв позицию в оборудованных брустверами траншеях, не боится шрапнели и ведёт огонь по атакующим через амбразуры.

Несмотря на все препятствия, оба французских генерала отдали приказ о наступлении 20 августа. Без поддержки артиллерийского огня их войска бросились на германские укреплённые позиции. Контратака Рупрехта, в проведении которой главный штаб ему не посмел отказать, началась в то же утро с убийственной артиллерийской подготовки, проделавшей во французских боевых порядках зияющие пустоты. XX корпус Фоша армии Кастельно был на главном направлении наступления, которое приостановилось перед укреплениями Моранжа. Баварцы, чей боевой дух так не хотелось сдерживать Рупрехту, контратаковали и вклинились во французскую территорию. Стоило только кому-то закричать: «Франтирёры!» – как они немедленно начинали грабить, расстреливать и поджигать. В старинном городке Номени, находящемся в долине Мозеля между Мецем и Нанси, 20 августа были расстреляны или заколоты штыками 50 жителей, а уцелевшие после артиллерийского обстрела дома были сожжены по приказу полковника фон Ханнапеля, командира 8‑го баварского полка.