Августовские пушки

Поворот событий в Бельгии явился результатом германской теории устрашения. Клаузевиц предписывал террор в качестве соответствующего метода для сокращения сроков войны – вся его теория войны основывается на том, что война должна быть короткой, активной и решительной. Гражданское население не исключается из её сферы, наоборот, оно должно испытывать тяготы войны и в результате воздействия на него самыми сильными мерами должно заставить своих руководителей заключить мир. Поскольку целью войны является разоружение противника, при продолжении войны «мы должны поставить его в положение более тяжёлое, чем жертва, которую мы от него требуем». Это на первый взгляд правильное предположение годилось для научной теории войны, которая в течение девятнадцатого века была самым лучшим, что мог создать интеллект германского генерального штаба. Её уже применили на практике в 1870 году, когда после Седана вспыхнуло французское сопротивление. Жестокость репрессий, к которым тогда прибегли немцы, расстреливая пленных и гражданских лиц по обвинению во франтирёрстве, принесла им победу через шесть недель, изумив мир столь скорыми военными успехами Пруссии и заставив его ошеломлённо разинуть рот. Внезапно все поняли, что под немецкой овечьей шкурой торчат волчьи клыки. Хотя 1870 год увенчал теорию и практику устрашения выводом, что он усугубляет антагонизм, порождает сопротивление и в конечном счёте затягивает войну, германцы по-прежнему придерживались его. Как сказал Шоу, немцы – народ, презирающий здравый смысл.

В Льеже 23 августа были расклеены объявления за подписью генерала фон Бюлова, оповещавшие, что население Анденна, небольшого городка на Маасе недалеко от Намюра, нападавшее на его войска «самым предательским образом», было наказано «с моего разрешения, как командующего этими войсками, путём полного сожжения города и расстрела 110 человек». Тем самым население Льежа извещалось, что его постигнет та же судьба, если оно последует примеру соседей.

Сожжение Анденна и кровавая расправа – бельгийцы считают, что было убито 211 человек, а не 110, – имели место 20–21 августа во время битвы под Шарлеруа. Стремившиеся следовать разработанным графикам и недовольные задержками из-за взорванных бельгийцами мостов и железнодорожных путей, командиры Бюлова без всякой жалости прибегали к карательным мерам в занятых деревнях. В Сейле, находящейся на другом берегу реки напротив Анденна, было расстреляно 50 жителей, а дома преданы разграблению и огню. Тамине, захваченный 21 августа, грабить начали в тот же вечер, сразу после боя, и продолжались бесчинства всю ночь и весь следующий день. Обычная оргия разрешённого мародёрства, сопровождавшаяся пьянством, привела распоясавшихся солдат в состояние, близкое к первобытному, что имело целью усилить эффект устрашения. На второй день в Тамине на главную площадь перед церковью согнали около 400 горожан, по которым солдаты открыли стрельбу как по мишеням. Кто не погиб от пуль, того добили штыками. На местном кладбище стоят 384 могильных камня с надписью: «1914. Fusillé par les Allemands» («1914. Расстрелян немцами»).

Когда армия Бюлова взяла Намюр, где проживало 32 000 человек, на улицах были расклеены объявления о том, что с каждой улицы взято по десять заложников, которые будут расстреляны, если хоть кто-то из жителей выстрелит в немца. Захват и расстрел заложников практиковались так же систематически, как и реквизиции продовольствия. Чем дальше продвигались немцы, тем больше захватывалось заложников. Вначале, когда армия фон Клука входила в город, немедленно появлялись извещения о том, что в качестве заложников взяты бургомистр, судья и главный в приходе священник, с обычными предупреждениями населению об их судьбе. Вскоре этих троих видных горожан уже было недостаточно; по человеку с улицы, по десяти с улицы – всё равно было мало. Вальтер Блоэм, писатель, мобилизованный в качестве офицера запаса и служивший в армии фон Клука, оставил бесценное описание наступления на Париж, и он рассказывает, как в деревнях, в которых их рота останавливалась на ночлег, каждую ночь «майор фон Клейст приказывал, чтобы от каждого двора брали по мужчине, а если мужчин не было, то по женщине в качестве заложников». По какой-то непонятной причине система действовала наоборот – чем больше был террор, тем шире требовалось его применение.

Когда поступали доклады, что по германским солдатам стреляли, заложников казнили. Ирвин Кобб, сопровождавший армию фон Клука, однажды наблюдал из окна, как между двумя шеренгами солдат, стоявших с примкнутыми штыками, провели двух горожан. Вскоре за железнодорожной станцией грохнули выстрелы, а потом обратно пронесли двое носилок с неподвижными телами, накрытыми одеялами. На глазах Кобба эту процедуру немцы повторили ещё дважды.