Августовские танки

С колокольни сельской кирхи открывался обзор на много километров. Три офицера разглядывали в бинокли вражеские позиции за плавными изгибами реки. Противник окапывался не слишком усердно – вероятно, наемники пришельцев не собирались обороняться, но планировали новое наступление. Наверняка целью следующего удара станут Лейпциг и Галле, а затем подонки с трех направлений собирались устремиться на Берлин.

Свистнула пуля, угодившая в оконную раму. Танкисты невольно отпрянули – бронежилеты, конечно, хорошая вещь, однако винтовочная пуля пробивает и кевлар, и титан.

– Мы тут сидим как мушкетеры на бастионе Сен-Жерве, – засмеялся гауптман Рютмюллер. – Для полноты картины хорошо бы отбить атаку польской пехоты.

– Не с нашими короткоствольными игрушками, – фыркнул обер-лейтенант Кнут Вебер. – В нас стреляет снайпер. Предлагаю отойти подальше от окна, там станем не столь заметны.

– Можно вообще уходить, – немного нервно сказал самый молодой в тройке лейтенант Вальтер Краузе. – Мы уже все рассмотрели.

– Не совсем так, – возразил гауптман. – Прежде, чем эта скотина взяла нас в перекрестье, я увидел кое-что интересное.

Они отступили к противоположной стене колокольни, растворившись в тени. Падавшие почти вертикально лучи полуденного солнца маскировали трех танкистов бундесвера, сделав их почти незаметными для наблюдателя на другом берегу реки. Франц Рютмюллер показал младшим по званию ферму на неприятельской стороне. Три бинокля нацелились на подозрительный участок.

– Что за уроды? – с отвращением осведомился Вебер. – Мало было нам базук на джипах!

– Новое чудо восточноевропейской промышленности, – презрительно морщась, резюмировал Краузе. – Предлагаю так и назвать это надругательство над бронетехникой – «миссгебурт»[1].

Они долго и остроумно злословили по поводу новых машин противника, и лишь появление командира полка прервало этот фестиваль солдатского юмора. Гауптман скомандовал «Смирно!», затем предупредил фон Рихтера:

– Герр оберст, здесь стреляют.

– Война, – флегматично буркнул оберст. – На войне всегда стреляют, иначе какая же это война… Что скажете о результатах наблюдения?

Как старший по званию, Франц изложил выводы. Оба моста хорошо защищались большими подразделениями пехоты на «тойотах», вооруженных безоткатными установками. Рютмюллер полагал, что следует расставить танки на высотах вдоль реки, отгонять огнем пушек машины противника, тем самым обеспечив саперам возможность подогнать механизированный мост, и переправить войска на другой берег.

– Настоящих танков у поляков здесь нет, – сказал гауптман. – А с этими «миссгебуртами» и с «базука-джипами» наши пушки справятся.

Оберст кивнул и сделал жест, чтобы следовали за ним. Спускаясь по лестнице, командир полка проворчал:

– За мост не беспокойтесь, его захватит отряд «зеленых беретов». Американцы прислали диверсантов и пехотную роту с берлинского участка… Запомните, господа, наша задача – продержаться еще неделю, пока французы не развернут свою бронетехнику. В их музеях и складах нашлось почти четыре дюжины тяжелых танков, включая наших «тигров» и «пантер». После той войны французская армия долгое время держала на вооружении немецкие машины, да и свои танки они строили, подражая нашим образцам…

Офицеры смущенно промолчали. Долгие десятилетия послевоенного промывания мозгов отучили большинство немцев гордиться отечественным оружием. Разговоры о «тиграх» считались чем-то почти непристойным. Разве что восточные немцы, «осси», воспитанные в ГДР, в меньшей степени страдали подобным комплексом неполноценности, но и они научились держать язык за зубами, превращаясь в настоящих «весси».

Боязнь вспоминать прошлое приняла у немцев столь маниакальные масштабы, что в ФРГ почти не осталось танков вермахта. Даже в экспозиции мюнстерского музея были представлены в больших количествах английские, советские, американские танки, но немецких практически не сохранилось. А вот у поляков имелись, по слухам, даже «королевские тигры»…

Поспешив сменить крамольную тему, Кнут Вебер осведомился, что слышно про русское наступление. Фон Рихтер пробурчал ответ весьма неразборчиво, то есть рассчитывать на скорое появление русских танковых армад не приходилось.

– Жаль, – искренне высказался Рютмюллер. – Я надеялся, что мы с двух сторон надавим на врага и встретим союзников где-нибудь возле Варшавы.

Они уже вышли из кирхи и направлялись к роще, в которой укрывались позаимствованные в музее танки. Молодой Вальтер Краузе произнес, посмеиваясь:

– Герр гауптман увидит союзников и соплеменников чуть позже.

– И сможет наконец поговорить по-русски, – добавил Вебер.

До войны оберст служил в другой дивизии, биографию Рютмюллера не знал, поэтому был удивлен, узнав о русских корнях гауптмана. Командир полка спросил, добродушно улыбаясь:

– Ваш дедушка привез жену из русского похода?

– Почти. Мой фатер учился в советской военной академии, там женился на моей муттер.