«Авиакатастрофы и приключения»

Я стоял ни жив ни мертв. Дикая орда уселась на почтительном расстоянии, а белая красавица лайка ласкалась, облизывая мои руки. Я обнимал и гладил симпатичную спасительницу, узнав в ней Стрелку геолога Димы Степуры, нашего давнего друга.

Стрелка летала с нами во многие места вместе со своим хозяином и знала нас лучше, чем мы ее. Однажды Стрелка проявила настоящий героизм, обкусав медведю уши, когда косолапый предательски напал из-за завала на Дмитрия, ехавшего верхом на олене. Олень был убит наповал, а Диму медведь подмял под себя и загрыз бы, не окажись рядом надежного друга Стрелки. Она яростно сражалась с огромным зверем, пока Диме не удалось высвободить левую руку, достать наган и разрядить обойму в людоеда. От той встречи у Димы осталось на память слабое заикание. Сейчас его коренастая фигура маячила рядом с Володей Трутневым, и они озабоченно наблюдали за собаками, собравшимися из разных партий в стаю и принявшихся озоровать. Тогда-то и попал я им под руку, а может – лапу.

Оправившись от испуга, стараясь показаться храбрым, подхожу к геологам, где идут горячие дебаты с Трутневым. Тепло здороваемся, на миг прерывая споры.

– Вот полюбуйся на этих друзей, – говорит Трутнев, – нет чтобы сразу везти лошадей с Лямны на Немуй, так нет, сначал перетащи их через перевал, выгрузи на Авлаякане, потом снова мучайся грузи и снова карабкайся на перевал! Это ж издевательство!

– Братцы, вы повезете совсем другие партии, а лошади у них свои. Наши белые и трудяги, а их гнедые и лодыри, может быть. Улавливаете разницу? – убеждал нас Степура.

«Грузить третий раз за день лошадей – хлопотное дело, – думал я, – но с другой стороны Дима прав: менять, не глядя, лошадей, никто не согласится. Возмущайся, не возмущайся, а грузить надо».

Мы находились в месте впадения реки Авлаякан в реку Маймакан. Впереди слева поблескивали грандиозные вершины горы 2264 метра. Великолепное сооружение природы, упершись вершинами в синее небо, устрашающе свисало над нами отвесными скалами. От горы веяло холодком. Жутко смотреть на гору снизу и неприятно сверху. Летишь над ней на высоте 2700 и сердце замирает – лыжи проходят буквально рядом с разломами скал вершины. Что-то не то в измерениях высот – уж больно большая разница в показаниях истинных высот по прибору.

– Есть ли какая живность на этой горе? – спрашиваю Диму.

– Сейчас узнаете, – улыбается начальник партии.

Из-за поворота реки Маймакан показалась упряжка лошадей.

– Обед прибыл, – поднимая ведра с пахучим горячим мясом, объявил бородатый кучер. – Отведайте архарчиков вон с той горы, – показывая на скалы, улыбался приехавший геолог.

– Как же вы их заарканили? – спрашиваю его.

– Трудное дело, собаки помогли выгнать на дистанцию выстрела. Летом на горе холодно даже в фуфайках.

За год убил всего нескольких старых баранов, молодняк и ярок не трогали, так что фауну не нарушили – действовали по-хозяйски, – рассказал геолог.

Мы похвалили рачительных таежников и принялись уплетать жирные куски дикой баранины. Собаки крутились рядом дожидаясь заветной косточки. Мы с Трутневым тут же за обедом обсудили детали полета через перевал и место посадки на реке Немуй.

Вторые пилоты занялись погрузкой лошадей, которые ни на хитрости, ни на сладости не поддавались. Начинался второй час борьбы нервов. И тогда мой второй пилот Иван Курьятов схватил жердину, бросился за непослушной лошадью, пытаясь ударить ее побольней. Кобыла была привязана веревкой к сосне и убегала от Ивана по кругу, с перепугу быстро набрала скорость обозлилась увидя дубину Ивана. Иван быстро сообразил, кто за кем гонится, бросил жердину, упал на лед и покатился под самолет. Лошадь тоже упала на скользком льду, вытянула шею, оскалив зубы, норовя кусануть Ивана за штаны. Кобыла заскользила вслед за Иваном под крыло самолета, больно ударилась о кронштейны подвески закрылков, дико заржала, опрокинулась на спину, лягнула задними ногами так, что от закрылков клочья полетели. Все, наблюдавшие потешную сцену, громко смеялись, позабыв обо всем на свете. Хохотал и я, пока кобыльи копыта не показались в пробитых дырах нового закрылка. Иван бежал к лесу, лошадь за ним, а ветер трепал на крыле обрывки перкали.

«Вот так загрузились! Если каждая лошадь разломает по закрылку, то к концу месяца летать будет не на чем», – с грустью думал я.

Окончательно выбившись из сил, нам удалось заманить в самолет двух лошадей, а одного норовистого мерина бросили на произвол судьбы. Позже Юрий Бойко пытался вывезти мерина на вертолете и потерпел неудачу. До поздней зимы одичавший мерин бродил по тайге с сильно отросшими копытами, по рассказам оленеводов, а потом исчез невесть куда.