Авианосцы адмирала Колчака

Моряк не смог скрыть раздражения. Ох уж эти сухопутные! Удвоить караул, увеличить внимание, утроить силы… Сколько придумано глубокомысленных и пустых команд, которые отдаются начальниками, на самом деле не знающими, что приказать. Какая, к дьяволу, разница — будет там кружиться один или два аэроплана?

— В таком случае разрешите атаковать ее, сэр.

— Конечно. Чего вы медлите?

Адмирал отвернулся от МакГоверна и приказал взлететь сразу четырем «Де-Хэвилендам», чем сыграл на руку русским, сам об этом не подозревая.

Небольшая подводная лодка водоизмещением около семисот тонн довоенной постройки, по современным меркам, не годилась уже ни для чего серьезного, кроме патрулирования невдалеке от базы на острове Русский и учебных походов. Она и зенитного перископа не имела, оттого экипаж не подозревал о воздушной угрозе, пока вокруг корпуса не посыпались авиационные гранаты, а в визире над волнами мелькнула двукрылая тень.

— Срочное погружение! Полный вперед! Лево руля! — скомандовал капитан, лихорадочно соображая, сподобились ли его угостить не в меру резвые владивостокские летуны или откуда ни возьмись нарисовались американцы. На наших не похоже: те летают с бомбами потяжелее, взрывающимися на глубине. А тут словно эсминец обстрелял «трехдюймовкой» — шумно, но не серьезно.

Отойдя мили три в сторону, лодка всплыла, и в эфир полетели точки-тире о бомбардировке. Нет у Америки аэропланов, способных так далеко улететь от Хоккайдо или Хонсю. Стало быть, поблизости авианосное судно. Дорогим гостям — дорогую встречу.

МакГоверн рассчитывал подобраться к Владивостоку перед рассветом, обрушить на город и на крепость Русского острова огневую мощь эскадры, в этот же день захватить островные укрепления, на следующий завершить оккупацию города. Поэтому, чисто выбрив свободные от густой растительности участки физиономии, он уже в три часа утра выбрался на мостик флагмана, волнуясь, как девица перед первым свиданием. Во Владивостоке не может быть ни большой армии, ни флота. По крайней мере, так утверждает японская разведка. Превосходство в живой силе минимум четырехкратное. А ведь нужна всего одна реляция о сокрушительной победе, после которой мир русским можно предложить на условиях Вашингтона.

— Огни по левому борту!

Адмирал обернулся на голос вахтенного и ухватился за бинокль.

— Виноват, сэр. Верно — показалось.

— Или перемаргивались русские подлодки, — МакГоверн проявил неожиданную осведомленность в морских делах. — Ваши храбрые летчики утопили ту субмарину, не так ли?

— Доложили об уничтожении, сэр. Тем не менее я принял меры. Движемся противолодочным зигзагом.

Он весьма эффективен, когда конвой развивает узлов двадцать. А собирая транспортные лохани из самых неприглядных японских щелей, адмирал замедлил его скорость до темпа самого дохлого судна, примерно двенадцать узлов. Подлодки, укрытые тьмой, на поверхности движутся не в пример быстрее.

— Они бы уже обстреляли флагман, — больше для себя, нежели генералу, сказал командующий эскадрой.

Самоуспокоения хватило минут на двадцать или тридцать, когда посыпались доклады, что конвой атакован. Пропустив линкоры, подводники напали на главных своих врагов.

— Авиаматки с гидропланами у нас больше нет, сэр, — доложил адмирал.

По морю закружились эсминцы, беспорядочно стреляя и сбрасывая глубинные бомбы с целью если не утопить, то хотя бы загнать под воду и заставить подлодки отстать. Компанию экипажам гидропланов «Кертис» составили пехотинцы и артиллерия на двух сухогрузах в общей сложности шести тысяч тонн водоизмещения. Мазафака, ругнулся про себя МакГоверн, неужели повторяется Циндао?

Утро встретило американских смельчаков двумя отрядами владивостокских крейсеров. Не ввязываясь в обмен ударами с мощными и сильно бронированными линкорами, они быстро проскочили к хвосту колонны, находя там куда более легкую поживу. Тут уже выругался адмирал, вынужденный отправить за ними такие же быстроходные линейные крейсера, на пушки которых он рассчитывал при обстреле острова Русского. Но эсминцы и легкие крейсера не сохранят транспорты — пару часов бойни, и на берег высаживать некого.

На головные тяжелые корабли высыпались русские торпедные аэропланы. Не с авианосца — берег близко. Они буквально роем вынырнули из-за сопок и словно саранча кинулись на отряд линейных кораблей.

Целый август упорных тренировок принес плоды, да и бой происходил при свете восходящего солнца, а не как в Циндао. МакГоверн со злорадством наблюдал, как вспыхивали бипланы, переворачивались, падали в море… Пока не услышал раскатистый взрыв, перебивший лай зениток.

— Что еще там?

— «Омаха», сэр. Взорвался.

Второго номера в строю линкоров нет. С четвертого доложили о пожаре и затоплении трюмов.

«Де-Хэвиленды» затеяли свалку с русскими торпедоносцами. Оставшиеся из них побросали торпеды как попало и убрались за сопки. Генерал мог считать воздушную битву выигранной, но короткую радость омрачил доклад радиста:

— С «Дакоты» передали, имеют торпедное попадание и набирают воду, сэр.