Авиатор: назад в СССР 9

— На собеседовании вам говорили, что ваш набор экспериментальный, верно? — спросил Рашид Маратович, и мы с Морозовым кивнули. — Считайте, что это один из экспериментов, — улыбнулся он.

— А ближе, чем в Астраханских степях мы не можем полетать на Ту-16? — поинтересовался Морозов.

— Жару плохо переносишь? — удивился я. — Или мошку боишься?

— Что ещё за Машка? — спросил Коля.

— Ууу! — одновременно затянули мы с Маратовичем.

Пожалуй, Морозов будет неприятно удивлён этой особенности пребывания во Владимирске.

— Родин, потом ему расскажешь про эту напасть. Не травмируй сейчас человека, — строго указал мне Мухаметов. — У тебя, Морозов, есть другие предложения?

— Конечно. В Белоруссии есть Ту-16. Есть и в Шайковке, Рязани…

— Ты можешь оформить туда перевод и спокойно ехать служить в эти «прекрасные» места. А Родин поедет во Владимирск, поскольку это предусмотрено планом вступительных испытаний. Вопросы, Коля? — спокойно ответил Маратович, и Морозов больше не возникал.

— Так, каков наш план действий, Рашид Маратович? — спросил я.

— В понедельник на «рейсовом» Як-40 со всеми полетите. Там поступите в распоряжение полковника Брилёва — начальника школы лётчиков-испытателей Владимирского Центра.

Встреча с Батей будет весьма интересной. Представляю, насколько он удивится моему прибытию во Владимирск.

— Сколько нужно нам сделать полётов? — спросил я.

— Программой предусмотрено проведение не менее трёх полноценных вылетов. Полётное задание определит вам Брилёв, — сказал заместитель начальника.

Мухаметов объяснил, что в этом году принято решение об обмене опытом двух школ между собой. Военные испытатели — лётчики, слушатели, инженеры, прибудут в Циолковск. А во Владимирск поедут представители с местной школы испытателей.

— Мы и так взаимодействовали постоянно на уровне Министерств и в процессе испытаний. А вот школы будут впервые подобное мероприятие проводить, — сказал Мухаметов.

— Это чтобы в собственном соку не вариться? — поинтересовался я.

— И поэтому тоже. Готовьтесь и учите матчасть, — сказал Мухаметов.

Утро понедельника наступило быстро. За изучением Инструкции экипажу Ту-16 я и не заметил, как приблизился момент нашего отлёта во Владимирск.

За эти дни, Швабрин успел съездить в Москву, чтобы проведать племянницу Сонечку.

Дальневосточное трио затянуло Борю Чурикова в водоворот таких событий, что я не видел своего соседа до самого утра понедельника. И когда он открыл дверь нашей комнаты, его видок оставлял желать лучшего.

Рубашка нараспашку, а слабый запах вчерашнего «праздника», то есть перегара, был очень стойким. В руках у Бориса была литровая стеклянная банка, только что собранной с грядки, клубники.

— Похоже, ты за нас всех эти дни отрывался, — сказал Швабрин, вытираясь после душа.

— Мужики, я был в стратосфере, — сказал Боря, слегка запинаясь.

— Оно и видно, — улыбнулся я, принимая клубнику из рук Чурикова. — И с кем летал? — спросил я, учуяв к тому же и запах женского парфюма от нашего соседа.

— Она… ой, — почесал затылок Боря, вспоминая имя девушки. — Света? Лена? Или Вика?

— Наверное, клубника? — посмеялся Ваня, но Боря отрицательно замахал головой.

— Вероника? — спросил я, вспоминая одну из надоедливых песен из будущего.

— Тоже нет, — задумался Боря. — Блин, я же не усну, пока не вспомню.

— Ну, спать тебе недолго осталось, — сказал я и показал время на часах.

Боря сильно расстроился, что ему теперь придётся мучиться весь день. Сняв рубашку и взяв средства гигиены, он приготовился идти в умывальник.

— Может, Виолетта? — спросил он у нас.

Будто мы знаем, с кем он провёл все выходные.

— А почему не Катя? — уточнил я.

— Неа. Мне это имя не нравится. Я бы с ней не пошёл. Тут что-то на букву «В», — ответил он и пошёл к двери, напевая известную композицию.

— Не споткнись. Про порожек помнишь? — спросил Швабрин, намекая на возвышенность, на входе в нашу комнату.

— Ага, — кивнул Боря и продолжил петь, не смотря под ноги — «Летящей походкой… туру-ру-ру… ты вышла из мая… я!» — крикнул Чуриков и, зацепившись за порожек, полетел вперёд, кувыркнувшись в коридоре.

Швабрин смеялся. Проходящие мимо нашей комнаты Ломакин и Чебякин тоже не оставили без внимания этот пируэт, а потом помогли горе-певцу подняться.

— «И скрылась из глаз в пелене января» — допел я куплет песни Юрия Антонова.

Вылет из Циолковска приближался. Морозов и я заняли свои места в Як-40, попутно обсудив качество кресел в салоне этого небольшого пассажирского самолёта. Точнее, мне пришлось выслушать претензии Коляна к потёртому сиденью, расшатанному подлокотнику и то, что в самолёте слишком мало места для него одного.

— Я думал, что нас двоих отправят на одном самолёте. Не могли организовать нам отдельный рейс? — качал он головой, посматривая на заходящих пассажиров.

— Ты ещё не поступил, а запросов у тебя на Героя Союза как минимум, — сказал я, просматривая командировочный.

— Я ставлю амбициозные цели, Родин. А ты из «блатных», как я посмотрю. В столь молодом возрасте и в испытатели метишь, — улыбнулся Коля. — Фамилия у тебя не главкомовская и неминистерская. Что в тебе такого?