Авиация и время 2004 06

Он стал истерически кричать – Влево и вниз! Влево и вниз! – но из-за шума двигателя я не сразу понял, что он хочет, и тогда стал получать увесистые удары по каске. Однако я не был в претензии, так-как думал, что у нас заел пулемет. Уже на планировании, когда мотор работал тише, я крикнул -Почему не стрелял? Заел пулемет?» – и услышал -А ты что не видел, что он пристрелялся и следующей очередью сбил бы нас- Такой ответ возмутил меня, и до самого приземления я частил его разными словами. После посадки подал рапорт командиру отряда о том, что с трусом летать отказываюсь. Болышев тоже подал рапорт, в котором писал, что наш отряд только корпусной, а Петрожицкий летает в глубокий тыл противника, даже когда его туда не по сылают, очертя голову бросается на каждый немецкий самолет, сегодня на 2. а завтра на 10. Петрожицкий не хочет понять при огромном количественном превосходстве противника в самолетах мы можем летать лишь потому, что немцы нас не трогают. Петрожицкий своими булавочными уколами может вызвать ответное действие, и тогда наш корпус окажется лишенным воздушной разведки. Поэтому он с карьеристом и авантюристом летать не будет. Командир отряда не дал нашим рапортам хода, и дело закончилось тем, что со мной вызвался летать прапорщик Григорий Бортош. Юный студент, маленький, смелый, загорающийся, он разделял мои устремления. Это была удача. Отныне мы вместе учились летать и драться.

Первую свою воздушную победу мы одержали 14 декабря 1916 г. В тот день наш отряд, в котором в то время было лишь 2 исправных «Вуазена», получил задание выслать все исправные самолеты для охраны с воздуха смотра войск 28-го корпуса. Такое же задание получил 9-й истребительный авиаотряд к назначенному часу из 9-го отряда прилетели 4 самолета. Таким образом, над местом парада было шесть машин. Время шло, а парад не начинался. У истребителей запас горючего был всего на полтора часа, поэтому два из них улетели пополнить бензин у себя на аэродроме, но не вернулись. Два других хотели заправиться у нас на аэродроме, но он был мал, эти летчики его особенностей не знали и оба капотировали при посадке Наш второй «Вуазен» также опустился. Таким образом, в воздухе остался только мой самолет.

Мы летали уже свыше трех часов. Войска. выстроенные для парада, все еще стояли на место. Чтобы как-то развеяться от монотонного кружения на одном месте, я предложил Бартошу слетать посмотреть на расположенный невдалеке румынский город Тырк-Ожна. Подлетев к нему и сделав нисколько кругов, мы повернули обратно, и тут я увидел впереди в воздухе много белых шариков. Это наша артиллерия шрапнелью обстреливала немецкие самолеты. Таким образом, мы были предупреждены о наличии в воздухе противника. Я пошил в направлении этих разрывов и вскоре увидел 6 немецких самолетов: 2 из них шли впереди развернутым строем, а 4 позади в строю клина с замыкающим Мой «Вуазен» уступал каждому из них по всем летным качествам. Каждый из них, пользуясь своими преимуществами в скорости и маневренности, мог бы расправиться со мною. Но я уже имел опыт боев и знал, что немецкие летчики, даже летящие о паре, неактивны и не нападают сами. Я находился над своей территорией, и это давало надежду, что в случае ранения или попадания в мотор, я смогу опуститься к своим. Затем я видел, что самолеты противника идут строем и смел думать, что немцы – люди раз навсегда установленною порядка, не будут нарушать строй из-за какого-то «Вуазена» И, наконец, так удачно для нас еще никогда не было: они шли в нашем направлении, мы были несколько выше, значит, я мог успеть занять нужную позицию.