АВЛУГА

Двое парней, работавшие помощниками главного парашютиста, нашли выход каждый по-своему. Леха не курил принципиально, а Женя прикуривал от кипятильника и курил в сторонке, на улице. Чтобы поджечь сигарету, вставлял электроприбор в розетку и когда тот накалялся до нужной кондиции, прикуривал от него. Насколько такой способ соответствовал требованиям пожарной безопасности сказать трудно, но, к счастью, парашютка уцелела, а вот незадачливый курильщик чуть не лишился глаз.

Однажды Женя пару суток не появлялся на людях, а потом пришел очень небритый, заросший молодой черной щетиной. Тайну своего преображения рассказал только самым близким друзьям. За давностью лет можно приоткрыть завесу над той страшной историей.

Женя закончил работу и блаженно вытянулся на остатках дермантинового кресла у открытой двери в сарай. Снаружи ветер гнал по неприветливому небу низкие серые облака, в жестяной щит с нарисованными на нем десантниками стучали косо летящие капли дождя.

«Лето, называется! Не Казахстан, а Пермь какая-то», – думал Женя, тоскливо глядя на мокрый щит. Он достал коричневую пачку Опала, вынул до хруста высохшую сигарету, воткнул кипятильник в розетку и стал ждать. Пока кипятильник разогревался, Женя печально рассматривал черное пятно на металлической трубке в месте частого прикуривания. «Выгорает что ли? Или просто копоть от табака?» – размышлял он. На кипятильнике появились красные точки, горящих соринок. «Пора!»

Женя поднес кипятильник к концу сигареты и стал всасывать воздух, прикуривая. Черное пятно на трубке от притока кислорода разогрелось до покраснения, Женя втянул первую порцию сладкого дыма и уже собирался с кайфом выпустить дым через нос, как вдруг кипятильник с сухим треском лопнул, щеки, нос и губы обдало жгучим жаром. Разорванная сигарета с беспомощно болтающимся на длинной табачной сопле комочком огня, выпала из израненных губ на пол.

Героическим усилием, превозмогая страх и боль, Женя первым делом затоптал упавшую сигарету, потом выдернул из розетки кипятильник и с ненавистью выкинул его на улицу под дождь. Упав в лужу, коварный электроприбор злобно зашипел на своего мучителя.

«Так тебе, гад!», – мстительно пробормотал Женя и повернулся к висевшему на косяке большому осколку зеркала. Вид лица в зеркале не обрадовал его обладателя. Черная угольная пыль покрывала щеки и нос. Шахтеры поднимаются на поверхность в более приличном виде. Пыль с воспаленной кожи смыть удалось легко, но зато стали отчетливо видны обильные черные точки застрявших в коже раскаленных песчинок. «Морда, как в угрях вся», – раскритиковал себя Женя.

Трогать угри было больно. Для дезинфекции Женя ошпарил лицо водкой и в самых расстроенных чувствах сел в то же кресло отращивать маскировочную щетину.

Выйти в люди удалось только через два дня.

САЙГАЧЬЯ МОРДА.

Капитана Саманова, перевели из строевой части в летное училище на должность командира роты. Быстро разобраться в ситуации не удалось, и капитан с первых же дней лишился возможности наладить нормальный контакт с подчиненными. Курсанты высшего летного училища несколько отличались от колхозников и лесовиков, в восемнадцать лет призывающихся на срочную. Курсанты исполняли «Налево, кругом!», но как-то без особого пиетета перед четырьмя звездочками на погонах командира. На хамских курсантских ухмылках было черным по белому написано – «Недолго осталось!».

Очень сильно подводила внешность. Капитан был худенький, носил костюм сорок шестого размера, не обладал заметным ростом. Зато его худое скуластое лицо украшал здоровенный мясистый с горбинкой нос, благодаря которому капитан в профиль напоминал сайгака, среднеазиатскую антилопу. Естественно, уже через неделю никто из курсантов кроме как Сайгаком капитана не называл. Где тут взаимопонимание устанавливать!

И Сайгак начал мстить! Весь объем военного интеллекта и всю силу тщедушного организма Сайгак положил на вычисление и ловлю нарушителей дисциплины и распорядка. В свои законные выходные он, переодевшись, фланировал по улицам города, стараясь увидеть и запомнить самовольщиков. После отбоя он без предупреждения врывался в комнаты и бытовки в надежде застать курсантов за распитием. Он проводил бесчисленные построения, отрывая курсантов от изучения аэродинамики и навигации и читая нудные нравоучения на тему перманентного курсантского грехопадения.

В итоге Сайгак достал!

Курсанты стали его бить. Бедного били в плохо освещенных переулках города, в подъездах общаг, везде, где удавалось поймать охотника и следопыта. Родилась формула-предложение: «А не ударить ли нам по сайгачьей морде?». Сразу находилось несколько свежеобиженных желающих ударить.