Авраам Линкольн

Натаниела опередили. Полковник Элмер Элсуорт был убит уже в мае 1861 года, во время первого наступательного движения войск Союза на территорию Вирджинии. Для обеспечения безопасности Вашингтона было решено занять противоположный берег реки Потомак, ибо расположенные на нём высоты были удобны для размещения артиллерийских батарей. Там располагался городок Александрия. Энергичный Элсуорт во главе полка «огненных зуавов» (составленного из нью-йоркских пожарных) оказался в Александрии одним из первых. Над одной из гостиниц города развевался огромный флаг Конфедерации. Его было хорошо видно из Белого дома и отовсюду из Вашингтона, и он был напоминанием о медлительности администрации в деле борьбы с сецессией. Элсуорт легко взбежал по лестнице, сорвал флаг, спустился вниз и… был застрелен в упор разъярённым владельцем гостиницы. Ответным выстрелом сопровождавшего Элсуорта солдата напавший также был убит.

Линкольн был потрясён трагическим известием. Он стоял у окна своего кабинета, смотрел на воды Потомака и даже не замечал входящих посетителей. Когда один из сенаторов приблизился, президент повернулся к нему: «Простите, я не в состоянии говорить». Голос Авраама срывался, лицо было в слезах, и он утирал их платком: «Не буду извиняться, джентльмены, за эту слабость, я хорошо знал бедного Элсуорта и очень уважал его; капитан Фокс только что рассказал мне подробности этой несчастной смерти».

Первого павшего в бою офицера хоронили с особыми почестями. Сначала с ним прощались в Западном зале Белого дома, затем четвёрка белых лошадей отвезла катафалк с покрытым флагом гробом на вокзал: Элсуорт возвращался домой, в штат Нью-Йорк. За катафалком шли «огненные зуавы» и президент с непокрытой головой. Ему выпала тяжёлая обязанность написать родителям Элмера — это было первое из предстоящей череды писем-соболезнований семьям погибших.

Похоронная процессия стала ещё одной патриотической демонстрацией. Элсуорт стал мучеником идеи Союза, за него клялись отомстить. Один нью-йоркский полк назвал себя «Мстители за Элсуорта». А на Юге с равным рвением клялись отомстить за павшего «в окружении волчьей стаи» убийцу Элсуорта. В этом эпизоде отразилась трагедия гражданской войны: одно насилие неизбежно влекло за собой следующее, и прервать эту цепную реакцию с каждой смертью становилось всё сложнее.

Вскоре пришли известия о ещё одной смерти. 3 июня в Чикаго умер от «острой ревматической лихорадки» сенатор Стивен Дуглас. Ему было 48 лет… Линкольн, узнав печальную новость, объявил официальный траур: чёрная драпировка в правительственных учреждениях и Белом доме, траурные значки на униформе военных, закрытые на день правительственные офисы.

Дуглас износился в бесконечных выступлениях в поддержку не просто Союза, но самой демократической системы правления. «Объединяйтесь и спасайте своё народовластие!» — повторял он на бесконечных митингах конца апреля — мая 1861 года. «Прежде всего, — обращался он к демократам, — дайте моим детям жить в мире, сохраните страну, иначе нам будет негде бороться за правоту нашей партии!»^{471}

Шаги навстречу недавним политическим противникам делал и Линкольн. Он пошёл на назначение в армию, увеличившуюся в десять раз, «политических генералов», по характеристике историка Томаса Гарри Уильямса, «амбициозных политических вождей, имеющих большое число сторонников»^{472}, и в их числе демократов. Решение было противоречивым, ибо создавало в командном составе и так на 90 процентов дилетантской армии целую прослойку командиров с сомнительным уровнем компетентности, однако это была цена сплочённости общества.

Сплочённость была крайне важна в преддверии внеочередной сессии Конгресса, обычно в июле в столице не собиравшегося — из-за удушающей влажной жары, несносного запаха стоячей болотной воды, густых туч мух и москитов. Но Конгресс должен был утвердить принятые президентом решения по борьбе с мятежом и выполнить свои законодательные обязанности относительно призыва, вооружения и финансирования армии и флота. Задачей Линкольна было убедить представителей штатов в правомочности предпринятых и предпринимаемых им шагов, найти общие основания для ведения военных действий и закамуфлировать причины войны — прежде всего вопрос о рабовладении, — обнародование которых грозило расколом.

По существовавшей тогда традиции президент не обращался к Конгрессу лично — его послание читал секретарь. И хотя читал он довольно монотонно, конгрессмены слушали очень внимательно. Это было послание не только Конгрессу, не только Северу, не только стране: