Авраам Линкольн

«Вся семья радушно встречала гостей у парадного входа. По традиции вся цветная прислуга собралась в холле, чтобы приветствовать давно не бывавшую дома Мэри и восхититься двумя её „бэби“. Первой в дом вошла Мэри с маленьким Эдди на руках. Я помню её милой, свежей, с сияющими голубыми глазами, нежной белой кожей и румянцем цвета шиповника; её блестящие светло-коричневые волосы закрывали уши мягкими мелкими завитками. Тогда ей было лет 29.

За Мэри следовал мистер Линкольн. Он внёс на руках Роберта Тодда, наклонился и поставил его на пол. Когда же выпрямился, то показался мне похожим на великана из сказки о Джеке и гигантском бобовом стебле: настолько он был высок, к тому же казался очень крупным в большом чёрном плаще. На нём была меховая шапка с опущенными ушами, она закрывала большую часть лица, и мне показалось, он вот-вот заговорит, как великан: „Фи-фай-фо-фут, дух ребёнка чую тут!“ Я прижалась к матушке и зарылась в складках её юбки. Но после приветствий Линкольн подхватил меня на руки и воскликнул: „Так вот она какая, наша младшая сестрёнка!“ От его голоса, от его улыбки все мои страхи испарились»^{155}.

Они потом станут большими друзьями — большой Авраам и «маленькая сестрёнка» Эмили.

А пока Линкольн практически впервые получил настоящий полноценный отпуск. Три ноябрьские недели 1847 года он мог использовать по своему усмотрению (если не считать непременных визитов к многочисленным родственникам Мэри). К его услугам была замечательная библиотека Тоддов, и он предавался запойному чтению.

В череде визитов Аврааму доводилось посещать хлопкопрядильные предприятия Тодда-старшего. Это был пример «гуманного» рабовладения, при котором хозяева искренне заботились о своей «человеческой скотинке». Такое Авраам уже видел у своего друга Спида, когда гостил у него летом 1841 года. Но одновременно из усадьбы «бабушки Паркер», матери мачехи Мэри, Линкольн мог видеть тюрьму для провинившихся рабов и место для их публичных телесных наказаний. В местных газетах он регулярно натыкался не только на объявления о продаже «человеческого материала», но и о его «утилизации»: «Всем плантаторам и рабовладельцам. Желающие избавиться от рабов, негодных к работе по причине золотухи, хронической диареи, чахотки, ревматизма и пр., и пристроить их на выгодных условиях могут обращаться к Дж. Кингу, Кэмпст-стрит, 29, Новый Орлеан»^{156}. Это объявление означало, что практически негодных к труду невольников скупят по дешёвке и отправят умирать под кнутами надсмотрщиков в мутных траншеях рисовых полей дальнего Юга.

Возможно, важнейшим событием лексингтонского отпуска стало посещение политического кумира Линкольна Генри Клея, давнего друга семьи Тодд. («На протяжении всей своей политической жизни я любил и почитал Клея как учителя и лидера», — напишет Линкольн в 1861 году^{157}.) Отец Мэри организовал митинг, на котором легендарный семидесятилетний сенатор держал длинную речь, осуждавшую победоносную войну с Мексикой (в сражении при Буэна-Виста погиб его сын, Генри Клей-младший). «Это не оборонительная война, — восклицал Клей, — это война агрессивная! Не мы, а Мексика защищает свои алтари и очаги…» Оратор обвинил президента-демократа Джеймса Полка в захватнических намерениях и закончил выступление призывом отречься от любых попыток присоединять чужую территорию, тем более вводить на ней рабовладение, повторив свою позицию относительно рабства: «Я всегда считал его большим злом, однако раз уж у нас есть рабы, их будущее должно быть определено с учётом всех условий, касающихся безопасности и счастья обеих рас»^{158}. Для Клея это было начало последней попытки пробиться в кандидаты на президентский пост на выборах 1849 года, для Линкольна — пример мужества: шутка ли — выразить непопулярную позицию в пору общего патриотического подъёма.

Приближалось время начала заседаний нового состава Конгресса. 25 ноября, в День благодарения, семья Линкольна отправилась в Вашингтон. На неспешно ползущем пароходе, на тряском почтовом дилижансе, в дребезжащих и тесных железнодорожных вагонах Линкольн почти повторил, только в противоположном направлении, тот путь, что прошли его предки: из Иллинойса в Кентукки, из Кентукки вдоль тропы Дэниела Буна в Вирджинию, потом в Мэриленд… Путь, на который первые американские Линкольны потратили больше столетия, Авраам проделал за неделю. Поздно вечером 2 декабря 1847 года он впервые въехал в столицу Соединённых Штатов.