Аврора из корпуса «Ц»

— Нет, — ответил папа с серьёзным видом. — Сначала я этим гордился, и радовался, и считал, что прекрасно вожу машину, но потом что-то у меня с ней не заладилось. Я потерял уверенность. И, когда жена сидит рядом, делаю глупости. Она ездит уже давно, и ей страшно глядеть, как я веду машину. Сегодня я вообще не садился за руль.

— А когда ты получил права? — спросил отец восьмерых детей.

— Вчера.

Бабушка взглянула на отца и вполголоса заговорила с ним, и отец большой семьи покивал головой и тоже заговорил вполголоса, и у папы сразу же стало на душе легче. Он беседовал с поистине понятливыми людьми.

— Я могу помочь вам с нотной грамотой, если это будет нужно оркестру. Я умею записывать музыку и сам играю на пианино.

— Это хорошо, — сказала бабушка. — А теперь заглянем в хлев, чтобы другие не заподозрили, будто мы о чём-то договорились, им об этом знать необязательно.

Они пошли в хлев, и там папа увидел корову, которую звали Розой.

Корова была бабушкиной, и у неё был сынок. Он уже вырос совсем громадный, хотя его до сих пор называли Бычком.

— А вы не собираетесь поменять ему имя? — спросил папа.

— Нет-нет, — сказала бабушка. — Это он внешне только такой большой, А ведёт себя как маленький телёнок, ужасно боится мать и слушается её во всём.

— Понимаю, — сказал папа. — А летом вы выпускаете его, и он гуляет свободно?

— Нет, сегодня мы уже выпускали его гулять, — сказала бабушка, — но в воскресенье мы его запрём, а то он очень боится людей.

— Ага, — сказал папа.

Он подумал, что это скорее людям следовало бы бояться Бычка, но вслух об этом ничего не сказал.

Позади Бычка за сеткой сидели пять куриц и покачивали головами, а когда папа с бабушкой вышли из хлева, Самоварная Труба лежала возле детской коляски и изображала из себя няньку Сократа.

— Ну вот! Нам, наверное, пора собираться домой, — сказал папа. — Огромное вам от всех нас спасибо.

— Очень приятно пообщаться со старыми знакомыми, — сказала бабушка.

По дороге домой папа был задумчивый, но в хорошем расположении духа. Аврора догадывалась, о чём он думает, но папа ничего не говорил.

Прошло несколько дней, и мама тоже стала о чём-то задумываться, потому что папа стал пропадать каждый вечер. Он обходительно и вежливо спрашивал маму, будет ли она вечером дома и не против ли она того, чтобы он на какое-то время ушёл. У него оставались ещё кое-какие важные дела. Мама отвечала, что всё в порядке, папа ведь выполнял всю работу по хозяйству, и кухня у него просто сияла, хотя днём он прилежно и много занимался историей.

Машина стояла внизу, но папа её как будто не замечал.

Авроре это казалось странным.

Он ведь так стремился научиться водить машину, а теперь выходило, вроде о ней и не думал. Мама тоже спрашивала:

— Почему бы тебе, Эдвард, не прокатиться? Привычку вождения нужно поддерживать.

Казалось, за ними наблюдал целый дом, потому что не прошло много времени, как люди стали подходить к Авроре и спрашивать:

— Разве твой папа не учился водить машину? Что же он не ездит на ней?

— Он очень занят своей историей, — отвечала Аврора.

И вправду, историей папа занимался очень своеобразной, потому что, когда он приходил домой вечером, руки у него были в масляных пятнах, да и лицо было не совсем чистое. Он тут же устремлялся в ванную, чтобы умыться, и мама ничего не замечала.

Если вечером погода была хорошая, большая часть населения дома выходила на лужайку перед своим корпусом. С собой брали кофе, пледы, располагались на травке и весело проводили время среди резвящейся детворы.

Однажды в солнечный день мама, папа, Сократ и Аврора тоже сидели на лужайке и мама сказала:

— Сегодня тоже ты уйдёшь от нас, Эдвард?

— Нет, сегодня у меня нет срочных дел, так что я могу побыть дома с вами.

В этот день на лужайке собралось много народа. Почти все, кого они в доме знали.

Среди них были Нюсси с родителями, Бритт-Карен с матерью и отцом, Кнут и та дама, которая жила двумя этажами ниже. Как раз ей на голову шлёпнулась варежка в тот день, когда папа проветривал шерстяные вещи.

Кое-кто из мужчин мыл свои машины. Папа покуривал трубку, играл с Авророй и наслаждался видом.

И тут неожиданно послышался громкий автомобильный сигнал, и к лужайке подъехали два грузовика. В первом, красном, сидел отец восьмерых детей, которых семья Авроры видела в лесном домике. Рядом с ним сидела жена, а в кузове ехали бабушка и младшие дети. За маленьким красным грузовичком следовал большой грузовик, а в его кузове ехали старшие дети с Уле-Александром и играли на своих инструментах.

Молодежь из корпуса «Ц» тесно обступила их, а взрослые сидели на своих местах, улыбались, отбивали такт, кто чем мог, и, по-видимому, считали, что кофе прекрасно сочетается с музыкой.

Когда музыка умолкла, отец восьмерых детей вылез из кабины и крикнул:

— Папа твой здесь, Аврора?!

— Здесь! Он сидит вон там, на лужайке, и курит трубку.

— Хорошо! Понимаешь, нам нужно отвезти молодежь в город, они сегодня будут выступать в музыкальном обществе, но тут у нас незадача, сыну водителя грузовика сегодня исполняется четыре года, и он обещал поскорее вернуться домой.