Австрийские фрукты

Это Таня и сама знала. Как только она закончила школу, мать сказала, что кормить здоровую кобылу больше не собирается, пускай сама себя кормит, раз шибко много об себе понимает, и запретила брать из холодильника продукты. Хлеб, правда, разрешила, но Таня и его брать не стала. Устроиться на работу она не смогла, и без нее желающих хватало, тем более несовершеннолетняя, поэтому перебивалась случайными приработками – что-нибудь помыть, лед с крылечек сколоть, кому-нибудь гряды посадить. Но в Болхове не многие стремились заплатить за то, что можно сделать самому, заработки у нее были малые и редкие, да и гряды только весной начались. Не удивительно, что за год, прошедший после окончания школы, у нее заострились скулы. Выбор-то невелик был: или похудеть, или расползтись на хлебе и макаронах. Таня предпочла первое, поэтому бывали дни этой зимой, когда она ела даже и мясо, а бывали – когда только воду пила.

Пришли в кухню, и Веня сказал:

– Бери там сама что найдешь. В холодильнике, – уточнил он, видя, что она топчется на пороге. – Таня! Забыла, где холодильник, что ли?

Она встряхнулась торопливо, как собака, подошла к холодильнику, открыла дверцу. Еды было столько, что глаза разбегались. Таня вспомнила, как пять лет назад, оказываясь в этой кухне, сразу начинала есть, будто не в себя, не в силах насытиться. И сейчас она почувствовала то же – что может есть и есть, потому что не просто проголодалась с дороги, а изголодалась, измучилась, не может больше жить без всего этого… Она прислонилась лбом к холодильнику и постояла несколько секунд, зажмурившись. Невозможно, чтобы он видел ее дурой, рыдающей при взгляде на еду. Хотя он, конечно, понял бы, что не в еде дело.

– Сядь, – сказал Веня. – Сядь за стол. И дай мне масленку, не то на ногу уронишь.

Он забрал тяжелую глиняную масленку из дрожащих Таниных рук. Она послушно села за стол, а он стал доставать из холодильника и ставить перед нею сыр в фарфоровой сырнице, колбасу на длинной тарелке, красную икру в стеклянной вазочке с крышкой, черную в такой же, помидоры, редиску с зелеными веселыми хвостиками… Потом он резал хлеб на круглой деревянной доске, а Таня как завороженная смотрела на его руки, на тонкие его пальцы.

– Почему ты не женился? – спросила она.

Вопрос был наглый, Таня сама не поняла, как он у нее вырвался. Но Веня не удивился. Может, только наглых вопросов от такой, как она, и ожидал.

– Откуда ты знаешь, что не женился? – усмехнулся он.

– Здесь женщины нету, – покачала головой Таня. – Ну, только Евгения Вениаминовна.

Он пожал плечами:

– А зачем?

– Женщина зачем? – усмехнулась уже Таня.

– Жениться зачем. Только не говори: чтобы хозяйство вела. Этот вопрос решается без женитьбы. Как и твое ехидное замечание про нужду в женщине – это дело тоже женитьбы не требует.

Тане стало так стыдно, что даже нос зачесался.

– Ну-ну. – Веня бросил быстрый взгляд в ее сторону. – Опять реветь собралась?

– Не-е… – пробормотала она.

– Не женился потому, что без любви жениться непорядочно и просто глупо. И давай на этой пафосной ноте закроем тему.

Таня поспешно кивнула.

Она поглощала один бутерброд за другим, Веня едва успевал их для нее делать. Пролепетала было «не надо, я сама», но он не обратил на ее лепет никакого внимания, и она махнула рукой, и ела, и ела, как дворняга, которой вдруг досталась целая прорва еды, а Веня отрезал хвостики от редисок, потому что, наверное, думал, что иначе она съест их вместе с хвостиками, и правильно думал, кстати.

Когда Таня наконец без сил откинулась на спинку стула и вытерла выступившие под глазами капельки пота, он поинтересовался:

– Сыта?

И расхохотался.

– Извини… – пробормотала Таня.

Ей хотелось смотреть и смотреть на его смеющееся лицо. Но было стыдно смотреть не отрываясь.

– За что же? Ты мало изменилась за пять лет. Повзрослела, покрасивее стала, но, по сути, не изменилась вообще. И это хорошо.

Что он считает ее сутью, собачий аппетит, что ли, Таня уточнить не успела.

– Мать знает, где ты? – спросил Веня.

– Мне восемнадцать лет, – ответила она. – Вчера исполнилось.

Он молчал. Таня молчала тоже. Что он скажет сейчас? Спросит, надолго ли приехала? Или – зачем вообще приехала? Или – кто ей сказал, что ее здесь ждут?

Она не смогла бы ответить ни на один из этих вопросов. Но он ни одного из них и не задал.

– К Гербольдам идем через два часа, – сказал Веня. – Может, поспишь с дороги?

Таня кивнула. Спать ей совсем не хотелось, но если бы он предложил ей простоять эти два часа на голове, она тоже не стала бы возражать.

– А подарок? – все-таки спросила она. – У меня же…

– У нас есть. Присоединишься.

Уже поднявшись на второй этаж, Таня присела на корточки и потихоньку глянула между балясинами лестницы вниз. Веня этого не заметил – он смотрел перед собою, и по тому, как сведены были его брови, Тане показалось, он думает, что с ней делать. И что надумает? Ох, лучше не загадывать!