Австрийские интерьеры

Так не получится ли здесь, в Янкузеваче, самой настоящей хорватской свадебной процессии? Генеральный директор фабрик Кнапп в качестве «старого свата», или старейшины, возглавит ее, адвокат Зибенкович окажется «знаменосцем» и взметнет на длинном древке свадебное знамя, увенчанное большой пышкой, а поверх пышки еще и яблоком. Не придется ли знаменосцу Зибенковичу постучать в заветную дверь частым и громким стуком, потому что там, за нею, заняты последними шумными приготовлениями и не услышат его нарочно? Придется ли ему не только стучать, но и звать, причем звать бесконечно долго, пока из-за двери его не спросят, кто он такой и что ему нужно? И что ответит знаменосец Зибенкович, розу из сада попросит он или лань из рощи? И не начнутся ли вслед за этим переговоры между сторонами у двери и за дверью, и наконец появятся сперва старая баба, а потом — женщина средних лет? И не окажется ли так, что гости по-прежнему останутся недовольны, и кто-то за дверью небрежно произнесет старинную формулу: Да есть тут у нас одна босоножка! И тогда к людям выйдет Женни Ледерер, невеста, и ее встретят словами: Она-то нам и нужна! Мы ее приоденем и приобуем. И ей передадут чулки и изящные туфельки (а в одну из них, может быть, вложат серебряную монету), а обуется уж она сама. И как знать, может быть, Капитан Израиль Своей Судьбы выстрелит из ружья в яблоко, предусмотрительно положенное на крышу? И какой будет срам для всех, если он промахнется! И тогда Женни Ледерер выйдет с венком на голове и запустит в жениха тремя яблоками, одно за другим, а он будет с деланным испугом прятаться от яблочного града за знамя? И все же смельчак Зиги Ледерер поднимет яблоки с земли и возьмет на себя руководство свадебной процессией, которая потянется к церкви, и забросит пышку на церковную крышу. Может быть, и нам, детям, доведется сыграть в этом действе определенную роль: скажем, нам с Иреной Ледерер придется встать посреди церковной площади в Янкузеваче и как на материнский день рождения прочитать в два голоса поздравительный стишок, правда, на старославянский лад:

Ранко спал под тополем,
Глядь: идут три девицы
И о том беседуют,
Что по нраву каждой.
Старшая тут молвила:
«Я хочу колечко!»
Средняя тут молвила:
«Мне бы новый пояс!»,
Но сказала младшая:
«Мне подайте Ранко!
Ведь кольцо сломается,
Пояс разорвется,
Ранко мой останется!»

Правда, на бракосочетании в Янкузеваче женится не Ранко, а Зиги Ледерер, но не можем же мы, дошколята, называть его так фамильярно, декламируя «Зиги спал под тополем», тогда как употребление полного имени лишает стих какой бы то ни было мелодичности: «Зиги Ледерер спал под тополем…»

Итак, что бы это на самом деле ни было, — полномасштабная крестьянская свадьба или тайно организованный Зибенковичем двойной обряд крещения и бракосочетания, придуманный Паулем Кнаппом, чтобы отбытие в Новую Зеландию с последующим поступлением Ирены Ледерер в привилегированную католическую школу прошло без сучка без задоринки, — но все необходимые бумаги были подписаны священником и скреплены печатью, и «госпожа пасторша» пригласила гостей в дом на двойной пир. Дело, разумеется, оборачивается такими же безобразиями, как на достопримечательной охотничьей пирушке премьер-министра в конфискованных угодьях эрцгерцога Фридриха, разве что без исполнения танца коло на столе. Пауль Кнапп в попытке сохранить политическое достоинство даже в сложившейся ситуации задаст свершившему двойной обряд священнику вопрос, воздействующий на того (а святой отец только что уплел вторую тарелку мусса со взбитыми сливками) как рвотное. «А каковы здешние социальные условия?» — вот что угодно знать Кнаппу. Генеральный директор его фабрик и доктор Зибенкович хотят и не смеют помочь посаженному в лужу клирику, они ведут себя как школьники, пытающиеся хоть что-то подсказать на пальцах вызванному к доске товарищу. И только радуются, когда за священника отвечает «госпожа пасторша»:

— У населения еды вдоволь. Обувка есть не у всех, однако и тут дело налаживается!