Австро-Венгрия: судьба империи

Австро-Венгрия, как могла, противодействовала идеологии объединения южных славян и пестовала теорию “боснийской идентичности”. Особенно старательно продвигал эту теорию императорский министр финансов венгр Беньямин Каллаи, надзиравший за Боснией и Герцеговиной с 1882 по 1903 год. Министр Каллаи, историк-славист по первой профессии, автор книг “История Сербии” и “Восточная политика России”, обрел союзника в лице сараевского интеллектуала Мехмед-бега Капетановича, который в 1891 году приступил к изданию газеты Bošnjak, “Босниец”. К тому времени разработали грамматику боснийского языка на латинице и кириллице. Но губительный для габсбургской монархии процесс национальной идентификации, как показало развитие событий, протекал и на южнославянских землях быстрее тех преобразований, которые предначертала образцовой колонии императорская рука.

Сразу после сараевского убийства венгерский репортер Арпад Пастор указывал на то, как густо переплелись в Боснии народы, религии и традиции: “Напялить на все это великое множество воспитаний, чувств, традиций, мироощущений единую униформу и администрацию невозможно. Никакая администрация и никакая армия не способны на это”. Свои неполные австро-венгерские полвека Босния теперь вспоминает скорее с добродушной благодарностью, чем с неприязнью или безразличием. Но Габсбурги, принесшие на Балканы и европейский лоск, и дворцы, и банки, и даже электрический трамвай, так и остались для боснийцев чужими, не успев как следует закрепиться в общественном сознании и коллективной памяти. Даже для образованных горожан австро-венгерская власть оказалась еще более далекой, чем турецкая. Снова процитируем наблюдательного француза Шарля Диля: “Австрийские администраторы могут сколько угодно говорить о том, что хотят держать в вате своих подданных, что их занятие и постоянная забота – ломать себе голову над тем, как войти в сердце народа. Народ упорно закрывает перед ними свое сердце”. На “административном” немецком языке империи в Сараеве говорили единицы, мода на оперу и оперетту в мусульманском обществе что-то не прививалась. Как англичане и французы в своих заморских владениях, колониальная администрация в Боснии во многом старалась для самой себя: в Сараево, Мостар, Травник по частичке переносили уже привычные в Центральной Европе комфорт и культурные навыки. Для боснийских сербов и хорватов (не говоря уже о мусульманах) Вена, Будапешт оставались едва ли не инопланетной цивилизацией. Лощеные господа в щегольских мундирах с тонкими напомаженными усиками, их спутницы в изящных нарядах, с легкими зонтиками – что общего они имели с боснийскими горами, балканской землей и привольным небом?

ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ

МЕХМЕД-БЕГ КАПЕТАНОВИЧ,

интеллектуал