Автобиография красного

Здоровый вулкан – это постоянное упражнение в использовании давления.

Герион сидел на кровати в номере отеля и размышлял о щелях и трещинах

своей внутренней жизни. Случается,
что выход из жерла вулкана блокирует каменная пробка, тогда
расплавленное вещество вытекает через
боковые трещины, вулканологи называют их огненными губами. И всё же Гериону не хотелось
превратиться в одного из тех,
кто только и думает что о своих складах боли. Сидя на коленях, он согнулся над книгой.
«Проблемы философии».
«… Я никогда не узнаю, как вы видите красный, и вы никогда не узнаете, как его вижу я.
Но эта разъединенность сознания
познается только после неудавшейся коммуникации, первый же наш импульс –
предполагать единство нашего бытия».
Герион читал и чувствовал, как что-то похожее на тонны черной магмы поднимается, закипая,
из глубинных областей его я.
Он вернулся взглядом к началу страницы и прочел еще раз.
«Отрицать существование красного –
значит отрицать существование тайны. Отрицающий в конце концов сойдет с ума».
Колокольный звон раздался над страницей
и час шести вечера волной прокатился по отелю. Включился свет
и бросились в глаза белые покрывала,
вода побежала в стенах, лифт загрохотал как мастодонт внутри своей пустой клетки.
Это не я тут сумасшедший,
сказал Герион, закрывая книгу. Он надел пальто, затянул пояс и пошел на улицу.
Снаружи его встретил субботний вечер
в Буэнос-Айресе. Стайки блистающих молодых людей размыкались и смыкались у него за спиной.
Груды романтики за стеклами витрин
заливали мостовую яркой дымкой. Он помедлил у китайского ресторанчика,
чтобы рассмотреть витрину, в которой
сорок четыре консервных банки с личи были составлены в башню с него высотой. Он налетел
на нищенку,
сидевшую на бордюре с двумя детьми, погруженными в ее юбки. Он
остановился у газетного киоска
и прочел все заголовки. Потом обошел его и стал рассматривать журналы.
Архитектура, геология, серфинг, вязание,
тяжелая атлетика, политика, секс. Ему бросился в глаза «Секс сзади»
(целый журнал про это?
номер за номером? год за годом?), но покупать его было слишком неловко.
Он двинулся дальше. Зашел в книжный.
Пробежал глазами полки с философией и подошел к стенду КНИГИ НА АНГЛИЙСКОМ РАЗНОЕ.
Под башней из Агаты Кристи
виднелся один Элмор Леонард («Киллер», ее Герион читал) и «Уолт Уитмен. Стихотворения»
в билингвальном издании.

Не только на вас падают темные тени,

И на меня извечная тьма бросала тени свои,
Мне лучшее, что сотворил я, казалось пустым, сомнительным,
Не вам одним известно, что значит зло[2].

…tu solo quien sabe lo que es ser perverso.

Герион вернул злого Уолта Уитмена на местои открыл книгу по самопомощи, название которой
(«Забвение – цена психического здоровья?») взволновало его готовое надеяться сердце.
«Депрессия – одна из непознанных форм бытия.
Нет слов, чтобы описать мир без я, мир, увиденный с безличной ясностью.
Всё, что может отразить язык, – это медленный возврат
к забвению, которое мы называем здоровьем: воображение автоматически раскрашивает пейзаж,
привычка замутняет восприятие, а язык принимается
за свои обычные завитушки». Он собирался перевернуть страницу и получить еще немного помощи,
но тут его привлек звук.
Как поцелуй. Он огляделся. Работник магазина стоял на приставной лестнице
с той стороны витрины.
Какая-то темная птица налетала на него снова и снова, и каждый раз, когда она приближалась,
мужчина издавал ртом чмокающий звук –
птица кувыркалась и взлетала вверх и снова ныряла вниз выпятив грудь и с криком.
Поцелуи делают их счастливыми, подумал Герион,
и его пронзило чувство собственной бесполезности. Он развернулся, чтобы уйти, и врезался
в плечо человека,
стоявшего рядом – Ой! Старый черный вкус кожи наполнил его нос и рот.
Извините –
сердце Гериона остановилось. Это был Геракл. Спустя все эти годы – он выбирает
день, когда у меня опухшее лицо!