Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1

Я не думаю, чтобы ты остался по ту сторону баррикад. (Ведь Зиновьев дело поведет дальше) или шатался (это не соответствует твоей «природе»). Это было нельзя заключить из письма, но приписка меня наводит на печальные размышления относительно тебя. Я лично сам испытал эту штуку и не советую тебе. Поверь, это будет так мучительно. Из всего этого я вывел одну политическую мудрость, «лучше организационно отмежеваться, чем носить в себе два начала».

Снова повторяю, это ты лучше меня знаешь всю дискуссию, но в момент написания тебе письма я имею перед собой «Правду» за 23 декабря (какое различие, ты писал мне, зная о ней, в данном случае осведомленность наша относительно «Правды» такая же, как и была у тебя). Эх <…> много и много у меня имеется кое-чего сказать. Ведь впервые за все мое пребывание в партии (сознательно-разбирающего) я оказался не формально за ЦК, а фактически, идейно. Для тебя же, как я вижу, наступает период «формального отношения». В том вопросе мы с тобой разошлись. Я думаю, что мы воевать будем с вами по-настоящему. Не думай колебать единство и верность ленинской линии «начетчику» от <…> мелкобуржуазного авангарда. Я внимательно и с Лениным в руках проверял цитаты Зиновьева. И такое чудовищное извращение. Сталин – вот это истинный вождь в данный момент.

Редозубов одобрял политический выбор райкома: продолжателем Ленина был Сталин, а не Зиновьев. Но, по его мнению, побуждения местного руководства были самые низменные: движимое бюрократическим раболепием, оно поддерживало большинство ЦК механически, без понимания дела. Если он, Редозубов, стоял за ЦК из глубокого убеждения, то Цехер делал это из желания выслужиться, и по этому поводу «с Мишкой у нас единство».

«Мишка» – Михаил Шейн – не оправдал надежд Редозубова: то ли он переоценил их близость, то ли Шейн пытался отмежеваться от него в кабинете контрольной комиссии, не признавая их идейную общность. Другого общего знакомого, студента Андрея, автор последнее время не видел, но во что бы то ни стало хотел «поиздеваться над его зиновизмом. (Когда-то он меня изводил этим)». Следует отметить, что Редозубов использует неологизм и делает это не совсем правильно. Понятие «зиновьевизм» еще не вошло в обиход, и «Андрюшка» вряд ли был сторонником оппозиции. Он просто любил ссылаться на ленинградского вождя, чтобы задеть «троцкистов», и теперь, после разоблачения Зиновьева, Редозубов наслаждался своим идеологическим реваншем. Использование уменьшительно-ласкательной формы имени показывает, что речь шла не о врагах и спор не превращался в настоящую ссору.

Кончалось письмо на личной ноте: Редозубов утверждал свою близость с Ширяевым и партийность как базис этой дружбы:

Ух, я здорово разболтался об наших делах, но это мое мнение, а от тебя я его скрывать не намерен.

Я живу «слава богу» по-настоящему, т. е. как подобает жить партийному человеку. Без излишнего употребления алкоголя и пр. напитков. У Горбатых родился сын, Борька. Уехал, и мы его проводили.