Читаем Автобиография Земли. 4,6 миллиарда лет захватывающей истории нашей планеты полностью

Самая первая известная система измерений температуры – это метеорологическая сеть наблюдений, созданная Медичи, которая осуществляла регистрацию наблюдений с 1654 по 1670 г. Сеть состояла из одиннадцати станций: семь из них находились в Италии, а остальные – в Париже, Варшаве, Инсбруке и Оснабрюке[585]. На каждой станции использовались одинаковые методы и оборудование, а наблюдения и регистрацию данных выполняли монахи.

В наши дни у климатологов имеются другие средства для получения сведений о температуре в прошлом: например, палеоклиматические индикаторы. Данные о палеоклимате зафиксированы в годичных кольцах деревьев, кернах льда, океанических и озерных осадках, кораллах и пыльце. Деревья, произрастающие в умеренном климате, имеют годичные кольца роста, которые ученые используют для расшифровки климатических условий в прошлом. Толщина колец больше, когда климат более влажный и жаркий, и меньше, когда климат более сухой и холодный. Воздух, заключенный в ледяных кернах, крайне важен для изучения палеоклимата в определенное время. Климатологи используют масс-спектрометрию для анализа древнего воздуха, рассчитывают концентрации изотопов кислорода и определяют содержание газов, таких как диоксид углерода. Климатологи могут определить возраст океанических и озерных осадков с помощью радиоизотопных методов и анализа окаменелостей, которые указывают на специфические климатические условия. Кораллы являются полезным индикатором температуры воды и содержат изотопы кислорода, пригодные для датирования. Пыльца хорошо сохраняется в озерах и других водоемах как часть осадков. Растения, обитающие в определенных условиях среды, вырабатывают особые виды пыльцы, и по ней можно судить, в каком климате растения жили. Такие косвенные оценки палеоклимата иногда называют прокси-данными.

Майкл Манн, климатолог и геофизик из Пенсильванского университета, впервые опубликовал данные о температурах в далеком и недавнем прошлом в 1998 г.[586]. Первоначальный график был построен с 1400 г. и показывал температурные отклонения от базового уровня, за который принят 0 °C. Манн частично использовал воссозданные данные, потому что результаты непосредственных измерений температуры были доступны только с 1902 по 1995 г. Данные о температурах до 1902 г. были взяты из исторических документов с температурными показаниями и результатов анализа годичных колец, ледяных кернов и концентраций изотопов в кораллах.

В 2001 г. Манн продлил график до 1000 г. н. э. (см. цветную вклей-ку 12.2)[587]. В 2003 г. Майкл Манн вместе с британским коллегой Филиппом Джонсом, профессором Университета Восточной Англии, используя другой метод, представили график за 2000 лет нашей эры, на основе результатов анализа ледяных кернов, проведенного Центром полярных и климатических исследований Бирда при Университете штата Огайо, и информации о концентрации диоксида углерода в атмосфере из обсерватории Мауна-Лоа на Гавайях. Результаты, полученные в других независимых исследованиях, подтвердили данные, представленные Манном.

График, созданный Манном, показывает, что температуры начали резко расти около 1900 г., вероятно, в результате второй индустриальной революции и сжигания ископаемого топлива. Серая зона вокруг точек с прокси-данными показывает статистически возможный диапазон значений. Знаковый температурный график больше известен как «хоккейная клюшка» из-за того, что кривая графика напоминает хоккейную клюшку, которую положили на черенок крюком вверх: кривая, относительно плоская на протяжении значительного периода, затем резко идет вверх. Публикация графика привлекла внимание к изменению температур на протяжении времени и влиянию человека на климат, и стала широко известна. Температурные диаграммы, опубликованные Манном[588], наряду с данными и графиками, полученными его коллегами, указывают на сильное антропогенное влияние на климат[589].

Взаимодействие между всеми оболочками Земли

Все оболочки Земли – литосфера, гидросфера, биосфера и атмосфера – в разной степени пересекаются и перекрываются на протяжении времени. Масштаб изменений и превращений зависит от того, где и как геосферы взаимодействуют в конкретной области. Особого внимания заслуживают почвы и круговорот углерода.

Почвы и их значение

Перейти на страницу:

Все книги серии Научный интерес

Зачем мы спим
Зачем мы спим

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон — это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему».

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты

Как мозг порождает надежду? Каким образом он побуждает нас двигаться вперед? Отличается ли мозг оптимиста от мозга пессимиста? Все мы склонны представлять будущее, в котором нас ждут профессиональный успех, прекрасные отношения с близкими, финансовая стабильность и крепкое здоровье. Один из самых выдающихся нейробиологов современности Тали Шарот раскрывает всю суть нашего стремления переоценивать шансы позитивных событий и недооценивать риск неприятностей.«В этой книге описывается самый большой обман, на который способен человеческий мозг, – склонность к оптимизму. Вы узнаете, когда эта предрасположенность полезна, а когда вредна, и получите доказательства, что умеренно оптимистичные иллюзии могут поддерживать внутреннее благополучие человека. Особое внимание я уделю специальной структуре мозга, которая позволяет необоснованному оптимизму рождаться и влиять на наше восприятие и поведение. Чтобы понять феномен склонности к оптимизму, нам в первую очередь необходимо проследить, как и почему мозг человека создает иллюзии реальности. Нужно, чтобы наконец лопнул огромный мыльный пузырь – представление, что мы видим мир таким, какой он есть». (Тали Шарот)

Тали Шарот

Психология и психотерапия
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон – это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему». (Мэттью Уолкер)

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Изобретение науки. Новая история научной революции
Изобретение науки. Новая история научной революции

Книга Дэвида Вуттона – история великой научной революции, результатом которой стало рождение науки в современном смысле этого слова. Новая наука – не просто передовые открытия или методы, это новое понимание того, что такое знание. В XVI веке изменился не только подход к ней – все старые научные термины приобрели иное значение. Теперь мы все говорим на языке науки, сложившемся в эпоху интеллектуальных и культурных реформ, хронологические рамки которой автор определяет очень точно. У новой цивилизации были свои мученики (Джордано Бруно и Галилей), свои герои (Кеплер и Бойль), пропагандисты (Вольтер и Дидро) и скромные ремесленники (Гильберт и Гук). Она дала начало новому рационализму, покончившему с алхимией, астрологией и верой в колдовство. Дэвид Вуттон меняет наше представление о том, как происходили эти знаковые преобразования.«Наука – программа исследований, экспериментальный метод, взаимосвязь чистой науки и новой техники, язык отменяемого знания – появилась в период с 1572 по 1704 г. Последствия этого видны до сих пор – и, по всей вероятности, не исчезнут никогда. Но мы не только используем технологические преимущества науки: современное научное мышление стало важной частью нашей культуры, и теперь нам уже трудно представить мир, в котором люди не говорили о фактах, гипотезах и теориях, в котором знание не было основано на свидетельствах и где у природы не было законов. Научная революция стала почти невидимой просто потому, что она оказалась удивительно успешной». (Дэвид Вуттон)

Дэвид Вуттон

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука