Автоквирография

Т!

Как прошли твои выходные? Получилось выбраться в Солт-Лейк-Сити с родителями и Хейли?

У нас был полный дурдом. По-моему, в дверь звонили не переставая. В субботу в церкви проходили занятия для малышей, и мы с Лиззи помогали их проводить. Построить двадцать шестилеток в ряд – все равно что диких кошек дрессировать! Еще подозреваю, что после своего занятия сестра Купер угостила их конфетами и к нашему они вконец озверели.

В субботу я вернулся домой поздно, поднялся к себе в комнату и часа два думал о тебе, прежде чем смог заснуть. То есть я думал о тебе, потом молился, потом снова думал о тебе. И то и другое действует здорово – чем больше я молюсь, тем тверже верю: наши с тобой отношения – это хорошо и правильно. Вот только мне очень одиноко… в конце тяжелого дня мне хотелось бы видеть тебя, говорить с тобой обо всем, что произошло, а не писать письма. Нет, хорошо, что у нас, по крайней мере, письма есть.

А еще у нас есть четверг! Жду не дождусь его, это безумие, да? Боюсь, тебе придется держать меня под контролем. Хочу целовать тебя, целовать, целовать…

Когда ты покажешь мне свой новый роман? Таннер, пишешь ты здорово! Мне не терпится увидеть, что ты придумал на этот раз.

Сейчас я собираюсь в универ, потом приду к вам на семинар и передам тебе свое письмо. Как дочитаешь его, пожалуйста, подумай, что я мечтал целовать тебя, когда писал это предложение (да и все предыдущие тоже).

Твой С.

Я перечитываю письмо раз семнадцать, потом засовываю в самый глубокий карман рюкзака – так оно доедет до моей комнаты, где я переложу его в обувную коробку на верхней полке шкафа. (Сейчас подумалось, что, если я сегодня умру, именно в обувной коробке на верхней полке шкафа родители станут искать объяснение случившемуся со мной; нужно найти тайник понадежнее.)

Эти пустые мысли отвлекают меня от тревоги о том, что делать с горячим желанием Себастьяна прочесть мой новый роман.

Поймите меня правильно: я буквально кайфую от готовых глав. Но посмотрим правде в глаза: то, что получается на данный момент, сдавать нельзя. До сих пор эта правда действовала как отталкивающая сила магнита – мои мысли легко от нее отлеплялись. Снова и снова я твердил себе: я покажу Фуджите, что задание выполнено, – отправлю ему страницы, на которых Себастьяна еще нет, попрошу соблюдать конфиденциальность и поставить оценку по этому отрывку. Фуджита не вредный, думаю, на такое он согласится. Или можно признаться Себастьяну, что роман мой о нас, и уговорить, чтобы он взялся оценивать несколько работ, в том числе и мою, якобы из желания немного разгрузить Фуджиту.

Но вдруг Фуджита заартачится? Вдруг не поставит проходной балл по первым двадцати страницам? Я же пишу, как одержимый. После говно-редактуры первых четырех глав для Себастьяна я не внес ни одной правки, даже имена оставил. В текущем варианте все написано черным по белому, выставлено на обозрение, и менять ничего не хочется. Литературный Семинар. Епископ Бразер. Наши походы на гору Y. Мои родители, Хейли, наши друзья. Не желаю прятаться, хоть и понимаю, что Себастьяну это нужно.

Четверг. Три пополудни. Себастьян ждет меня в начале тропы. До заката лишь три часа, но, надеюсь, сегодня мы сможем погулять подольше, что не уйдем отсюда сразу, как стемнеет. У Себастьяна завтра утренних лекций нет, а мне недостаток сна нипочем.

– Привет! – Себастьян встряхивает головой, убирая челку с глаз. У меня аж мурашки по коже – хочется прижать его к дереву и запустить руки ему в волосы.

– Привет!