Автоматом и гранатой

– А еще я скажу, товарищи бойцы, что мы с вами в Польшу едем. А сейчас еще на нашей территории находимся. Армия под Варшавой стоит. А такую технику, что здесь собрали, в конце перрона, мы за пределами границы уже не увидим. В сорок первом году боев там не было, – произнес Егор и повернулся к солдатам, часть которых в удивлении раскрыл рты, поражаясь сообразительности старшего по вагону.

– Это точно! – согласился пожилой солдат. – Довоенные танки только здесь. Дальше все новые собирать для отправки в ремонт будут.

Миновав перрон с кладбищем боевой техники по соседству, поезд начал набирать скорость, словно подтверждал своими действиями слова Щукина. Через несколько часов он снова стал сбавлять ход и, наконец, остановился вдоль полуразрушенного здания вокзала, вокруг которого виднелось небольшое польское поселение с жилыми постройками, что несли на себе следы разрушения от недавних интенсивных боев в этих местах. Вдоль перрона стояло много солдат, сновали офицеры, вестовые и посыльные, подъезжали автомобили, многие из них с полевыми кухнями на прицепах. Все начинало говорить о прибытии поезда к месту назначения, куда он доставил огромное количество недавно завершивших лечение в госпиталях солдат.

– Выйти из вагонов! В две шеренги становись! – прокричал командным голосом высокий офицер в шинели, что стоял прямо перед распахнутым широким дверным проемом, за пределами которого расположился прибывший на фронт Щукин и его подчиненные.

– Выйти из вагона! Становись! – громко продублировал он команду офицера.

Солдаты засуетились на перроне. В течение минуты они, хватая на ходу и надевая на плечи вещмешки, толкая и подбадривая друг друга, создали два ряда ровного однообразного строя перед командовавшим всем процессом разгрузки воинским начальником. Перед каждым вагоном построились те, кто в нем только что был.

– Равняйсь! Смирно! – протянул звучный и низкий командный голос, от чего обе солдатские шеренги встрепенулись, а потом замерли.

– Наконец-то, – тихо прошептал один из бойцов в строю, соскучившийся по воинской дисциплине, особенно с ее фронтовой жесткостью и суровостью.

Следуя его желанию, по железнодорожному перрону прокатились слова приветствия прибывших, завершившиеся традиционным:

– Вольно!

И потом, по кем-то отработанному сценарию, не теряя времени, потому как явно ожидалось прибытие следующих воинских эшелонов с пополнением для фронтовых частей и подразделений, офицеры стали спрашивать:

– Связисты есть? Три шага вперед!

Строй солдат шелохнулся сразу в нескольких местах. Из него, взбудораженного и тут же вновь замершего в ожидании следующих команд, вышли несколько десятков человек с вещмешками за спинами.

– Сбор связистов на площади позади здания вокзала! – прокричал все тот же голос офицера, а сам он появился на дороге, что вела к указанному месту.

– Напра-во! Шагом! Арш! – еще громче скомандовал кто-то невидимый перед строем, где находился Щукин и его солдаты.

В ответ на это все покинувшие общую линию зашагали в сторону по дощатому перрону, следуя указанию призвавшего их офицера.

– Водители, мехводы есть? Три шага вперед! Выйти из строя! – раздался и пронесся по морозному воздуху хриплый бас.

Еще несколько десятков солдат покинули свои шеренги. Из подчиненных сержанта Щукина таковых оказалось двое. Протиснувшись, они вышли вперед и подчинились команде на следование, которая прозвучала как:

– Сбор и построение справа от вокзала, возле скопления машин.

– Артиллеристы есть? Выйти из строя! Следовать вдоль состава налево. Сбор на площади за водонапорной башней, – громко, быстро, не прерываясь на лишние детали, не дожидаясь, пока все названные сделают три шага вперед, скомандовал кто-то из офицеров и сам пошел в указанном направлении.

Солдаты названной воинской специальности спешно последовали за ним, вытягиваясь в колонну из нескольких десятков человек. Спешка дала о себе знать. Шеренги расслабились, зазвучали слова прощания с остававшимися в ней товарищами, а за ними шутки и смешки.

– Разговорчики! – тут же привычно навел порядок в строю один из командиров. – Сомкнуть строй!