Автомобилья поступь

Что должно было быть – случилось просто,
Красный прыщ событий на поэмах вскочил
И каждая строчка – колючий отросток
Листья рифм обронил.
Все, что дорого было, – не дорого больше,
Что истинно дорого, – душа не увидит…
Нам простые слова: «Павший на поле Польши»
Сейчас дороже, чем цепкий эпитет.
О, что наши строчки, когда нынче люди
В серых строках, как буквы, вперед, сквозь овраг?!
Когда пальмы разрывов из убеленных орудий
В этих строках священных – восклицательный знак!
Когда в пожарах хрустят города, как на пытке кости,
А окна лопаются, как кожа домов, под снарядный гам,
Когда мертвецы в полночь не гуляют на погосте,
Только потому, что им тесно там.
Не могу я; нельзя. Кто в клетку сонета
Замкнуть героический военный топ?!
Ведь нельзя-же огнистый хвост кометы
Поймать в маленький телескоп!
Конечно, смешно вам! Ведь сегодня в злобе
Запыхалась Европа, через силу взбегая на верхний этаж…
Но я знал безотчетного безумца, который в пылавшем небоскребе
Спокойно оттачивал свой цветной карандаш.
Я хочу быть искренним и только настоящим,
Сумасшедшей откровенностью сумка души полна,
Но я знаю, знаю моим земным и горящим,
Что мои стихи вечнее, чем война.
Вы видали на станции, в час вечерний, когда небеса так мелки
А у перрона курьерский пыхтит после второго звонка,
Где-то сбоку суетится и бегает по стрелке
Маневровый локомотив с лицом чудака.
Для отбывающих в синих – непонятно упорство
Этого скользящего по запасным путям.
Но я спокоен: что бег экспресса стоверстный
Рядом с пролетом телеграмм?!

(Марш)

Где с гор спущенных рощ прядки,
Где поезд вползает в туннель, как крот, –
Там пульс четкий военной лихорадки
Мерный шаг маршевых рот.
Идут и к небу поднимают, как взоры,
Крепкие руки стальных штыков, –
Бряцают навстречу им, как шпоры
Лихого боя, пули стрелков.
В вечернем мраке – в кавказской бурке
С кинжалом лунным, мир спрятал взгляд…
В пепельницу котловин летят окурки
Искусанных снарядами тел солдат.

Ясло

«Бой хромой, ковыляющий, с губою закушенной…»