Автомобилья поступь

Ночь встала – и месяц плешивый
С вей в траурном танце плывет;
Как бального платья извивы –
Растрепанных тучек полет.
Оркестр трубящий и гулкий
Льет всплавленный гром в синеву…
Вы снова, земля, на прогулке
И снова я рядом плыву.
Как груди огромной и полной
Волненье притяжно-сильней –
Вздымаются пышные волны
Взметенных приливом морей.
Плывем мы, влюбленная пара,
Казбек – словно белый esprit…
Надо тьмущею тьмой тротуара
Созвездий горят фонари.

«Отчего сегодня так странна музыка?..»

Отчего сегодня так странна музыка?
Отчего лишь черные клавиши помню?
Костюм романтика мне сегодня узок,
Вспоминанье осталось одно мне.
В моей копилке так много ласковых
Воспоминаний о женщинах и барышнях;
Я их опускал туда наскоро,
И вот вечера мне стали страшны.
Писк мыши, как скрипка, писк мыши, как ведьма.
Страшно в прелюдии огромного зала;
Неужели меня с чьим-то наследием
Жизнь навсегда, навечно связала?
И только помню!.. И в душе размягченной,
Как асфальт под солнцем, следы покорные
Чьих-то копыт и шин разъяренных!
– Провалитесь, клавиши чопорные!

«Прихожу в кинемо; надеваю на душу…»

Рюрику Ивневу.

Прихожу в кинемо; надеваю на душу
Для близоруких очки; сквозь туман
Однобокие вальсы слушаю
И смотрю на экран.
Я знаю, что демонстратор ленты – бумажки
В отдельной комнате привычным жестом
Вставляет в аппарат вверх тормашками,
А Вы все видите на своем месте.
Как-то перевертывается в воздухе остов
Картины и обратно правильно идет.
А у меня странное свойство –
Я все вижу наоборот.
Мне смешно, что моторы и экипажи
Вверх ногами катятся, а внизу облака
Что какой-то франтик ухаживает,
Вися у потолка.
Я дивлюсь и сижу удивленно в кресле.
Все это комично; детско; сквозь туман
Все сумасшедше… И мне весело,
Только не по Вашему, когда я гляжу на экран.

«У других поэтов связаны строчки…»

У других поэтов связаны строчки
Рифмою, как законным браком,
И напевность метра, как венчальные свечки,
Теплится в строфном мраке, –
А я люблю только связь диссонансов,
Связь на вечер, на одну ночь!
И с виду неряшливый ритм, как скунсом,
Закрывает строки, – правильно-точен.
Иногда допускаю брак гражданский,
Ассонансов привередливых брак!
Но они теперь служат рифмой веселенской
Для всех начинающих писак.
А я люблю только гул проспекта,
Суматоху моторов, презираю тишь…
И кружатся в пьесах, забывши такты,
Фонари, небоскребы и столбы афиш.

Триолет с каламбуром

О, бледная моя! Каракули
Я ваши берегу в столе…
Ах мне-ль забыть, как в феврале
Вас, бледную мою, каракули
Закрыли в набережной мгле,
И, как, сказав: «Adieu» – заплакали!
О, бледная моя! Каракули
Я Ваши берегу в столе…