Автономность

Когда субботним вечером друзья Лайлы входили в «Дом лапши» на Бродвее, все вырядившиеся и модифицированные, они были ожившими персонажами видеоигры. Их сверкающие ультралегкие доспехи и красочные ткани всегда привлекали внимание. Они привлекли еще больше внимания к себе, когда около полуночи прибыли туда, куда собирались – в клуб для хакеров под названием «Закопанный космический корабль».

Да, конечно, он был набит тусовщиками – юношами и девушками, которым нравилась не сама наука, а атмосфера «дома безумного ученого». Но Джек все равно нравилось это заведение. На черных высоких стенах поблескивали звезды и планеты, а также огромная фреска с изображением зазубренного ледяного края кратера, в который врезался «корабль». К балкам потолка был подвешен древний беспилотный летательный аппарат; к его изящному корпусу и толстому носу крепились прочные прозрачные кабели.

Вдоль длинного изогнутого бара в ряд стояли декорации – реплицирующие машины из старого фильма «Звездный путь»[9]. В некоторых из них – для большего эффекта – даже были фабрикаторы. Бармены приводили новичков в восхищение, предлагая им ромуланский эль.

Мозг часто запоминает детали, которые кажутся банальными. Джек едва могла вспомнить масштабную вечеринку в честь дня рождения Лайлы, а ведь ее готовили в течение нескольких недель. Однако ее память сохранила каждую мельчайшую подробность одного весеннего вечера в клубе, когда погода еще требовала носить шапки и пуховики. Они с Лайлой встречались уже пару месяцев и страстно обнимались, слушая гулкий бит, который местная группа выцарапывала из мерцающего воздуха. На руках музыкантов поблескивали датчики. Стробоскопы освещали беспилотник, который при жизни был разведчиком, а после смерти попал в загробный мир психоделических преступлений.

Именно тогда Джек увидела в зеркале, как они танцуют на границе танцпола – и на мгновение ей показалось, что они чужие друг другу.

Лайла в пенистом платье из проволочной сетки и яркого, прозрачного полимера раскачивалась, мотала головой с безумной ухмылкой на лице. Джек в изношенной футболке «Freeculture» и темных брюках развела руки в стороны. Пусть все знают, что она – рядовой ученый и что все ее достижения – мертвый сайт и арест. В ту минуту, когда она смотрела, как сама прыгает вместе с Лайлой, она поняла, что женщина в зеркале не неудачница. Она куда-то движется: может, и не туда, куда предполагала, но к чему-то хорошему. Джек закружилась, увидела небеса, нарисованные на стенах, и поняла, что больше не живет среди обломков своих старых ожиданий.

В «Свободной лаборатории» она была слишком поглощена работой и слишком без ума от Лайлы, и поэтому не заметила, что Криш из вежливо сдержанного стал вежливо враждебным. Наконец, во время одного из все более редких в последнее время ужинов «для обмена мнениями» он решился об этом сказать.

– Твой роман с Лайлой наносит большой ущерб лаборатории.

– Ты о чем, черт побери? – Его слова застали Джек врасплох.

– Лайла гениальная, но сумасшедшая. Меня беспокоит то, что произойдет, если отношения между вами испортятся.

– Думаешь, она сбежит и ты потеряешь ее грант?

– Брось, Джек. Меня больше пугает мысль о том, что она останется и вам придется работать вместе.

– Но мы с тобой работаем вместе.

Он посмотрел на недоеденный сэндвич на своей тарелке.

– Это другое. Ни ты, ни я не являемся печально известной Лайлой Аль-Ажу.

Ночью, забравшись под самонагревающееся одеяло, Джек и Лайла говорили о том, что Криш ревнует – к их отношениям, к их будущему, ко всему.

Но Лайла сказала, что в одном Криш прав. Она действительно безумна. В ее роду было много сумасшедших женщин.

– Моя мать говорит, что умные женщины всегда не в себе. Возможно, она права.

Джек попыталась обнять и полностью обвиться вокруг Лайлы, закрыть ее, словно щитом.

– Это похоже на какую-то лженауку двухсотлетней давности, – прошептала она.

Лайла покачала головой.

– Нет, – настаивала она. – Ты не понимаешь.

Слова полились из нее потоком. Когда Лайла была маленькой, ее бабушка утратила связь с реальностью; соединения нейронов в ее мозге полностью забились и вызвали деменцию. В то время лечить от накопления белков в районе синапсов не умели. Старушка думала, что все еще участвует в марше за избирательное право женщин Залива. Лайла просыпалась, слыша, как ее бабушка скандирует феминистские лозунги в гостиной. Иногда она просто выходила из дома и кричала на улице.

Мать и тетушки Лайлы были опозорены. Сначала они держали мать взаперти, затем сдали ее в хоспис. Каждая из них по-своему верила, что их мать сошла с ума еще до того, как у нее началась деменция. Она приходила в ярость, видя, как ее дочери – очень религиозные – закрывали головы и лица, прежде чем ехать на участок голосовать за правых кандидатов.