Автопортрет неизвестного

Алексей приоткрыл дверь – спальня. Напротив кровати – портрет ее папочки. Фотография примерно метр на семьдесят пять. Кепочка и чубчик, сигарета и трость. Боже. Заниматься любовью на глазах у покойного папы – Алексей знал, что великого режиссера уже нет на свете.

Обернулся.

– Ах, что вы! – вздохнул. – Как можно?

Наташенька опустила руки вдоль тела и попыталась остаться мудрой и чуть циничной:

– Мы с вами взрослые люди, профессор. Кому это помешает?

– Я не профессор, я просто доктор наук. Я не преподаю, у меня нет учеников. Но зато у меня есть любимая жена, она моложе меня на десять лет. И еще у меня любовница на работе. Еще моложе. А еще раз в неделю к нам приходит домработница, убирать в квартире. Хорошенькая. А жена как раз уходит по делам. Раз в месяц я хожу в парикмахерскую. Там есть комнатка, где лежат полотенца и простынки… Видите, сколько женщин. Вы не помещаетесь! Хотя вы прекрасны. Но увы. Не обращайте внимания, я просто такое чучело. Прощайте.

Это он сказал в уме, разумеется.

А так – подошел к ней и вздохнул:

– Я бы хотел в вас влюбиться. И чтобы вы полюбили меня. Мы очень похожи. Мы – дети избранных, дети советской элиты. У вас и у меня главный человек в жизни – покойный папа. Поэтому у нас ничего не получится. Жалко. Но увы.

Обнял ее, поцеловал вполне искренне, в щеку, а потом в висок.

Вот, собственно, и всё.

Нет, не всё. Вмешался Риттер. Он прочитал этот кусок и сказал Игнату:

– Помнишь свою сказку про девушку Наташу и урода Славика, который сделал ее красавицей? Ты там написал, что ее родители очень серьезные товарищи, у папы в сейфе пистолеты и она застрелила папу с мамой.

Но на самом деле все не так. Не совсем так.

Папа у нее не военный и не гэбист, а знаменитый деятель искусства. Тот самый режиссер, который со мной так обошелся в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. Подло предал, но вместе с тем решающим образом помог. Или наоборот: решающим образом помог, но вместе с тем подло предал. Пистолет ему подарил один знакомый маршал. Девушка Наташа отсидела и вышла. Впрочем, тут была темная история. Наташа уверяла, что это было вооруженное ограбление квартиры знаменитого режиссера – кстати, украли несколько картин художников тридцатых годов, – и пистолет был вовсе не тот. Вернее, вот как было дело. Она схватила его, чтобы защитить маму с папой, а потом грабители у нее этот пистолет отняли. «Почему на нем только ваши отпечатки?» – «Потому что они были в перчатках!» Но получила восемь лет, сидела хорошо, на зоне была в авторитете и вышла через четыре с половиной года.

Риттер объяснил, что Юля была права, когда говорила, что это вранье. Да, это типичная «городская легенда» про девушку и урода-волшебника. В основе – что-то реальное про дочь режиссера. Или нет? Или тоже сказки? Правду все равно никто не узнает. Остаются украденные у режиссера картины. Несколько картинок: один средненький портрет Алабина, смешные и очень милые, в митрохинском духе, цветные рисунки Колдунова и две картинки Гиткина, которые после, сильно после, купила Ирочка, дочь адвоката Туманова. У кого? Ну неважно. Какая разница?

– Поэтому запишем вот так! – сказал Риттер.