Автопортрет неизвестного

Потому что ты меня не любил. Я тебя да, а ты меня нет. Я в тебя на полном серьезе влюбилась. Особенно когда мне рассказали, кто ты такой. Нарком, ах, прости, министр в тридцать шесть лет. Любимец Иосифа Виссарионовича. Я просто помирала от любви, на тебя глядя. А я для тебя была каким-то выдуманным призом. Вроде еще одной Сталинской премии. Ты меня даже не очень хотел, честно говоря. Премию ты хотел сильнее. Тебе просто не нравились такие, как я. Грета Гарбо не в твоем вкусе. У тебя со мной не получалось как следует. Едва-едва. А через годик и вовсе почти никак. Конечно, снаружи это все было очень достоверно. Мужу к сорока, жене двадцать четыре, муж работает круглыми сутками, то министерство, то испытательный полигон, устает как черт знает кто… Я сначала обижалась. Но ты же не виноват, что у тебя не стоит на томную худенькую блондинку! Страсть сначала, умные разговоры потом. Так что тебе со мной было скучно. Неинтересно было со мной разговаривать. Расспрашивать, как день прошел. Что я читаю, о чем думаю… Я ведь тоже, хоть и красотка, а умею думать. В школе научилась и от папы с мамой тоже. Ты так и не узнал, кем был мой папа. Не расспросил, не поинтересовался. А вот Славочке Смоляку было интересно. Про моих папу и маму, как я училась, в кого в детстве влюблялась… Его тянуло ко мне. Нет, я не была похожа на его Алису Карловну, она была такая пампушечка. Но я была тоже европейская женщина. Почему «была»? Пока еще скриплю! А тебе, Сережа, надо было что-то смуглое, знойное… Валюха твоя, кстати, тоже была знойная, даром что из-под Нижнего. Цыганистая такая. Страшно сказать, но теперь можно: Славочка был умнее тебя. Но ты это понимал. Не зря ж ты Сталину сказал, что Смоляк – гений. Драгоценное достояние СССР. И вот этим самым пониманием становился с ним вровень. Но меня все равно не любил.

– А интересно, министр товарищ Перегудов Сергей Васильевич знал, что его жена Римма Александровна беременна от кого-то другого? – спросил Игнат.

– Наверное, да, – сказала Юля. – Скорее всего.

– Нет, ты скажи точно.

– Знал, знал. Ну, скажем так, подозревал.

– И знал, от кого именно?

– Вот это вопрос. Скажем так: тоже небезосновательно подозревал. Давай на этом остановимся. Пусть это будет такая маленькая загадка.

– Это правильно, – сказал Игнат. – Хвалю. Нельзя все вываливать, все до последнего объяснять.

– Спасибо.

– Но погоди, – сказал Игнат, подумавши немного. – Все равно какая-то достоевщина получается, смотри: у него жена на сносях. Любовника жены, который к тому же еще и друг-соратник, забирают, арестовывают. Подозрение в шпионаже. Жена – немка, привезенная из Германии. Работала инженером на «Сименсе» при фашистах. Жена советского секретного конструктора, директора завода! Ну ясен пень, она шпионка! Пятьдесят первый год на дворе. Сталин жив-здоров, пока еще его не подвинули слегка. До девятнадцатого съезда еще больше года. В голове у Сталина бурлит и бродит паранойя. Шпионы всюду и везде. Поэтому, кстати, его и подвинули, а потом врача вовремя не вызвали… Всех достал папа Джо! Но это офф-топ. Но пока паранойя кипит и пенится. Казалось бы, вот министру Перегудову отличный шанс избавиться от соперника. Не надо морду бить, интриговать или доносы писать, боже упаси. Все само выходит. Никто ничего не узнает. Ребенок не узнает, а жена будет молчать. А он бежит к Сталину просить-умолять-убеждать спасти этого подлеца.

– Почему подлеца? – удивилась Юля.