Автор Исландии

Хроульв был не в духе с тех пор, как сел за стол. Очевидно, они уже не в первый раз встречались. Но дело было не только в этом. Его огорчило то, что произошло с утра. Эйвис, его славная дочь, с гордостью вручила ему в хлеву кольцо. Простое женское кольцо, в котором было выгравировано его имя. Обручальное кольцо своей матери, которое Эйвис, по своей невинности, считала принадлежащим отцу. Она хотела его порадовать – ведь это ей нечасто удавалось. Он взял кольцо и рассмотрел его, держа между пальцами. Оно сияло в лучах утреннего солнца, бьющих сквозь окно молочной, словно детская игрушка в руках тролля. Хроульв поднес его к глазам и прочитал внутри свое имя.

– Хух. Ты где его нашла?

– Гвюдмюнд сказал: его наверняка во́роны утащили. Мы его вчера нашли.

– Где? Где вы нашли его?

– В доте.

Фермер покраснел второй раз за свою жизнь. И оба раза – от гнева.

– В доте. Хух! А на кой вы туда шлялись?

– Гвюдмюнду захотелось посмотреть. Он же никогда не видел… Оно ведь твое? Там твое имя написано.

И вот он на мгновение перенесся в церковь на Болоте – крошечную дерновую халупу. Позади него семнадцать человек гостей, женщин и мужчин, каждый пол в своем ряду: таковы были первые меры, принятые исландцами против «лапанья на мессах» или, как это сейчас называется, «сексуальных домогательств». Пастор – старый пастор – эдакий верзила в рясе, возвышался над ними на краю алтаря, многощекий и хорошо поддавший: он только что благословил новобрачных. Стоило ли воспринимать такое венчание всерьез? Союз, благословленный пьяным. Разве не понятно было, чем дело кончится?

«Желаешь ли ты, Йоуфрид Тоурдардоттир, взять меня в му… пардон, взять в мужья человека, стоящего перед тобой… передо мной, Хроульва Аусмюндссона?»

У Йоуфрид рдеют щеки – восемнадцатилетняя высокогорная роза; в платье она смахивает на кобылу; она еще неука[80], а ее уже в первый раз взнуздали, хотя до того на ней уже успели поскакать верхом: в ее чреве уже три месяца обретается некий Тоурд Хроульвссон – их старший сын, который потом всю жизнь был гостем незваным и в любой компании самым странным. Тоурд в молодости сбежал из дому и болтался по фьордам: по разным кораблям, по разным женщинам; ему не было еще и двадцати, как он утонул, избавив родню от своего присутствия, – подобно своему младшему брату Хейдару, который погиб в Хель. Тот год был их первым годом в той долине. Первым годом – первым горем. Но отнюдь не последним. А Тоурд? Да, Тоурд, где же он? – думал Хроульв, смотря на слегка брюхатую невесту, а затем на свои руки, которые тогда были на четверть века моложе, чем сейчас, когда он стоит в собственной молочне с тем же самым кольцом, которое Йоуханн с Болота сделал из красивой гайки, происходившей из мотора первой машины-кочкоразровнятеля, привезенной в эту часть страны в начале века.

– Нет, – сказал он и вышел в хлев.

Девчушка побежала за отцом и увидела, что он выкинул кольцо в сток для навоза, под первую попавшуюся коровью задницу, а затем скрылся в дверях сенника. Она в растерянности переминалась с ноги на ногу на помосте. Ее маленькая отрада красиво поблескивала, наполовину погруженная в теплую мягкую коровью лепешку, – но вот корова завалила ее последним блином. Эйвис была совсем сбита с толку, – правда, она подумывала о том, чтоб достать кольцо из навоза, – но тут отец вышел из сенника с полной охапкой сена, но почему-то вывалил его все только одной корове, подошел к концу стойл с яростью в глазах, схватил навозную лопату, зачерпнул на нее ту коровью лепешку и выкинул из дверей на навозную кучу. Это было необычно. Он никогда не сгребал навоз до дойки.

– Но кольцо было красивым… – удивилась она.

– Зачем кольцо, если под него пальца нет! – изрек он и снова ушел в сенник.

Что он хотел этим сказать? Она его не понимала. Собственное кольцо выкинуть! Она перестала узнавать его. Кто он?

– Ты из Широкой долины будешь? Ты сын Аусмюнда с Каменного мыса, да? – спросил меня агроном Баурд еще в начале обеда. Вежливый малый: дал себе труд выучить имена всех фермеров в своем округе.