Авва

Подобные вставки порою просто потрясали слушателей. Тот же митрополит Мелетий рассказывал о более раннем посещении отца Иоанна, в мае 1899 года, когда он присутствовал на службе в день Константина и Елены. На утрени отец Иоанн читал по обыкновению канон.

«Читал он так истово и вдохновенно, словно сам от себя из глубины своего сердца убеждённо произносил написанные слова. Раза два он останавливался, как бы на секунду задумывался и тут же уверенно произносил: «Да, это так, это так!»

Чудотворная сила отца Иоанна нередко наглядно проявлялась, когда к Чаше подводили бесноватых.

«Жуткое впечатление производили в соборе привозимые к отцу Иоанну больные бесноватые, – вспоминает жительница Кронштадта. – Во время проповеди отца Иоанна, во время пения Херувимской, в особенности же во время пения в посту «Ныне силы небесные», раздавались нечеловеческие крики, завывания или лай. Некоторые больные падали на пол, их начинало бить. Как-то за обедней отец Иоанн причащал. Я стояла с мамой на клиросе и видела, как несколько мужчин подвели или, вернее, поднесли к нему женщину. Она упиралась ногами на каждой ступеньке. Вид у неё был ужасный. Платок с головы упал. Волосы растрепались. Она размахивала руками и всё время повторяла: «Плюну, всё равно плюну». Когда её подвели к Чаше, батюшка сказал, чтобы её отпустили и не поддерживали. Провожатые осторожно, с опаской оставили её. Тогда батюшка велел женщине перекреститься. Она перекрестилась уже как следует. Батюшка спросил её имя, причастил, и, успокоенная, она отошла от Чаши, крестясь и повторяя: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе, Господи…»

Чудотворная сила отца Иоанна во всей своей силе проявлялась, однако, преимущественно вне храма – в тех многообразных формах общения с людьми, в которых протекал каждый его день. Незаметным для молящихся оставались чудеса, творимые по батюшкиной молитве на расстоянии: по письмам, телеграммам, по молитвенным обращениям со всех концов необъятной России, а порою и без свидетельства письменного.

Вот характерное свидетельство, записанное в Харбине.

«Было это, – вспоминает Н.А. Гуляев, – в 1903 году, в местечке Эмба Сырдарьинской области. Служил я, будучи молодым человеком, на Ташкентской железной дороге, работал по оборудованию водокачек. В тот год была у нас тяжёлая эпидемия тифа, заболел я и был перевезён в заразный барак в 2 верстах от Эмбы, за рекой. Положение моё было признано безнадёжным. Температура доходила до 42 градусов. Я почти всё время был без сознания, ослаб до того, что руки не мог приподнять с одеяла. По словам сиделок, я то и дело в бреду пел церковные песнопения, так как вся семья у нас была очень религиозной и воспитывался я на церковном пении. Отец мой был простым крестьянином, но были в роду у нас и лица духовного звания.

Помню, как очнулся я и почувствовал, что умираю, не могу пошевелить рукою, не могу перекреститься. Я беспомощно заплакал и в слезах стал напевать, как мог, «Царю Небесный».

Вдруг на полдороге между кроватью, на которой я лежал, и дверью появился, как бы в тумане, в золотом облачении священник. Он приблизился ко мне, и я увидел уже совсем ясно светло-русые волосы, румяное лицо, голубые бесконечно добрые глаза.

Священник наклонился ко мне.

– Не надо плакать, давай помолимся.

И тут же стал служить молебен. Служил он не тихо и не громко, но необыкновенно истово и проникновенно. Я смотрел в его доброе лицо, разглядывал, как ребёнок, вышивку на его облачении, слушал его голос и понял, что ко мне пришёл отец Иоанн Кронштадтский. С его приходом рука поднялась для крестного знамения. Отец Иоанн благословил меня. Я прильнул к его руке. Рука была тёплая и очень мягкая. Я помню эту руку, как будто она сейчас со мною. Отец Иоанн сказал мне, что я поправлюсь, но чтобы никогда не забывал молиться и благодарить Бога. Удаляясь, батюшка как бы отступил к дверям, в белый туман…

С этого момента началось моё быстрое, ни для кого не понятное выздоровление. Когда пришёл меня навестить мой отец, я рассказал ему о чуде, виденном мною, описал ему священника, и отец, знавший батюшку лично, был поражён, что я описал ему в такой подробности весь облик батюшки, никогда не видя его в жизни. Даже чуть приметную бородавочку у глаза, даже звук голоса, узор на его облачении я передал ему совсем безошибочно. Но самый факт явления мне батюшки отец мой тут же объяснил мне: оказывается, он послал в самый безнадёжный момент телеграмму в Кронштадт отцу Иоанну и просил его помолиться. В тот самый день, когда отец Иоанн явился мне, он служил молебен о моём выздоровлении».

В данном случае налицо была телеграмма.

Но общался отец Иоанн с людьми и помимо писем и телеграмм.