АЗ ЕСМЬ

Научное и философское познание выражается в понятиях и определениях; персона же уходит дальше всяких определений: она непознаваема до конца извне, если не открывается сама другой персоне. Бог есть Бог Сокровенный, и человек внутри имеет утаенные от посторонних глаз глубины. Он не есть ни начало Бытия, ни конец. Бог, а не Человек — «Альфа и Омега». Подобие Богу, о котором говорит Святое Писание, состоит в подобии образу Его бытия.

ТРОИЦЕ СВЯТАЯ, Отче, Сыне и Душе,
Боже Великий, Царю и Творче всех веков,
почтивый ны образом Божественным Твоим,
и в видимем зраце естества нашего
подобие живописавый умнаго существа Твоего,
сподоби нас обрести милость и благодать пред Тобою,
во еже славити Тя в невечернем дни Царствия Твоего
со всеми от века святыми.

Когда дух наш созерцает в себе «образ и подобие» Богу, тогда стоит пред беспредельным величием человека, и немало, если не большинство, людей приходят в ужас от неумеренного дерзновения.

В Божественном Бытии Персона есть самый внутренний — эзотерический принцип Бытия. И в человеке принцип персоны есть «сокровенный сердца человек в нетленной красоте... что драгоценно пред Богом» (1 Пет. 3, 4), эзотерический по роду своему. Она есть самое ценное и самое внутреннее во всем бытии человека. Для себя она выражается в некоем акте «самосознания», самоопределения, в обладании творческой энергией, способностью к познанию мира тварного и даже мира Божественного. Человек полнее сознает себя в пламени любви, соединяющей его с возлюбленным Богом. Любовь, соединяя его с Богом свойственным ей образом, дает ему познание Бога. И так любовь и познание сливаются в единый акт.

Персональному началу в нас открывается Бог во свете и как Свет; в горении любви и как Любовь. В состоянии озарения Свыше созерцает человек евангельскую истину как отражение жизни Самого безначального Бога в плане нашей Земли. В явлении Нетварного Света познается слава Христа, как Единородного от Отца, — слава, которую апостолы видели на Фаворе. Его, Света, снисхождение на нас является как бы «личным откровением», в силу которого Евангельское откровение становится духовно родным.

Сие откровение может быть дано ВНЕЗАПНО; но данное внезапно, в мгновение ока, как сверкание молнии в ночи, оно усваивается человеком в полноте чрез долгий аскетический подвиг. С момента осияния его существенное содержание бывает внутренно, бытийно ясным, и в душе нет движения к изъяснению в рациональных понятиях пережитого опыта благодати. Но ей естественно стремление ко все большей полноте духовного ведения. Данное от Бога, это личное откровение категорически достоверно, хотя и не поддается описанию. Однако опыт Вселенской Церкви, единство которого удивительным образом проявляется во всех веках жизни святых, придает и личному опыту каждого из нас достоверность и категорический характер. «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 20). В этом — объективность. Апостол Петр категорически заявил синедриону: «Нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4, 12). Апостол Иоанн говорил о «том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1 Ин. 1, 1). И апостол Павел, говоривший, что мы теперь знаем только «отчасти» (1 Кор. 13, 12), все же постановил: «Если кто проповедует иначе, чем мы проповедали вам, то да будет сей анафема, хотя бы это был и ангел с небесе» (Гал. 1, 8–9).

Ипостась, как любовь, для своего осуществления нуждается во встрече с другой или другими ипостасями. Мы видим это из откровения Святой Троицы. Так же и с человеком. Сотворив Адама, «Господь сказал: не хорошо человеку быть одному» (Быт. 2, 18). Но способна ли тварь вступить в общение с Творцом? Он открылся нам в Имени — АЗ ЕСМЬ СЫЙ. Когда мы как персоны предстоим Ему в молитве, дух наш одновременно и торжествует, и болезнует: торжество — от созерцания реальностей, превосходящих земное воображение; болезнование — от ощущения своего ничтожества, никак не могущего вместить Божьего дара. Так от самого начала нашего Свыше рождения томится душа. Мы, конечно, растем, но сей рост кажется нам медлительным и к тому же мучительным. Можно сказать, что вся христианская жизнь сводится к «болезням рождения» для вечности.

Живая вера ощущается как внутреннее вдохновение, как присутствие внутри нас Духа Божиего, и душа знает Его. Дух Святой свидетельствует душе спасение, что смерть не обладает ею, хотя человек и пребывает еще в условиях тленности плоти своей.