Аз есмь, или Почти Хранитель (СИ)

И я решила предупредить подругу об опасности.

— Лара, я тоже хочу тебе что-то рассказать… Ни в коем случае не встречайся взглядом со Стасом. У него какой-то особый дар. Так вышло, что я это испытала на себе. Думаю, именно он и испортил нашу Веру.

Потом Лара все пыталась расспросить у меня подробности. Но я решила больше ничего не говорить. Я и так поделилась с ней тем, что хранила только для себя одной. Отдавать все я не собиралась, не смотря ни на что.

На другой день тучи все еще висели, оберегая солнце от наших людских глупостей. Но плакать погода перестала, и я решила этим воспользоваться и скрасить скуку — посетить нашу небольшую библиотеку.

Библиотека располагалась неподалеку от школы, и проходя мимо нее я с удовольствием и легкой грустью рассматривала молодые деревья с прозрачной кружевной кроной, посаженные нашим классом в ту выпускную весну в память о нас. Вспоминала годы, беззаботно проведенные в этих, казавшихся сейчас такими надежными, стенах.

Помещение библиотеки оказалось пустым. Я окликнула нашу библиотекаршу Марию Михайловну по имени, но никто не ответил. Заглянула за стеллажи с книгами. Там тоже не было никого. Вероятно, Мария Михайловна вышла не надолго по своим делам. Решив, что ничего не будет плохого, если я полистаю книжки, я прошла за стойку перед библиотекарским столом и углубилась в изучение книг на полках, перечитывая названия на потертых корешках.

Библиотека была небольшой. Полки с книгами располагались в основном вдоль стен, и одна стояла посередине. Я быстро завершила круг и оказалась рядом со стендом, на который по традиции выставлялись новинки.

«НЛП. Манипуляции сознанием», — прочитала я название. Книжка была одной из тех новомодных публикаций, которая сулила доверчивому читателю простые решения всех его насущных проблем. Я обычно такие не читала. Но по какой-то неведомой пока мне самой причине машинально потянулась к яркой красно-белой обложке.

— Это не про меня, — раздалось неожиданно сзади меня у самого уха. Сердце ухнуло куда-то вниз, а голова резко повернулась на звук голоса. Видимо, видок у меня был еще тот.

— Я тебя напугал?

Что это еще там в глазах? Что-то новенькое. Сарказм? Презрение? Нет. Цвет. Другой цвет. Неужели так расширился зрачок?

Глаза у Стаса были глубокого черного цвета. Без радужки.

И тут вместо того, чтобы повернуться и убежать без оглядки, я закричала.

— Да. Ты меня напугал. Напугал и разочаровал окончательно. И не сейчас, а несколько дней назад. Что, черт возьми, вы сделали с Верой? Что вы вообще себе позволяете? Вы здесь ведете себя словно хозяева. И даже не подумали о том, что станет с ней, когда вы наотдыхаетесь и уедете. Она между прочим никуда не уезжает. Ей здесь жить.

— Она уедет. С Гошей.

— Куда… — опешила я.

— В Питер. И я предпочитаю, чтобы ехала она, а не ты.

— Вот как? Я-то тут причем?

И в этот момент послышались легкие шаркающие шаги библиотекарши Марии Михайловны.

Мария Михайловна, женщина довольно грузная, заходя в дверь, попыхтела, потом глянула на нас поверх очков и сказала:

— Здравствуй, Вика. Совсем взрослая… Почитать решила?

Я поставила назад книжку, и попросила что-нибудь из классики. «Идиот» Достоевского вполне меня устроил.

Стас уходить не собирался и со скучающим видом перелистывал какой-то журнал.

Я зарегистрировала книгу и пошла домой.

Видимо, он все-таки решил со мной поговорить, потому что, выйдя из библиотеки, пошел рядом по улице. И снова я ощутила на себе его странные чары. Он был словно не рядом со мной, а вокруг меня. Но теперь это меня не завораживало, а пугало. Передо мной стояли его черные бездонные глаза, в которых для меня теперь не было ничего кроме скрывавшейся там бездны.

Дорога домой была недлинной и быстро кончилась. У дома я развернулась, твердо решив отказать Стасу, если он попросится в гости.

— И все же нам надо поговорить, — сказал он, словно заранее знал, что я собираюсь дать ему от ворот поворот.

Я глубоко вздохнула и… согласилась впустить его в свой дом.

Родители были еще на работе, хотя ежедневное посещение единственного в городе производственного здания никто никогда работой не называл.

Я предложила разогреть чайник, но он отказался.