Аз есмь, или Почти Хранитель (СИ)

Обстановка в нашей единственной комнате была более чем скромной. Мой старенький диван рядом с письменным столом, накрытый пледом, на котором был изображен огромных размеров оранжевый тигр, был отгорожен самодельной ширмой, собственноручно изготовленной когда-то отцом. Ширму раздвигалась на ночь и сдвигалась днем. Так мы в семье определяли некоторое личное пространство для меня и для моих родителей. Диван родителей находился прямо против моего, и эта симметрия меня всегда немного раздражала. Но поделать тут ничего было нельзя из-за буквально втиснутой в оставшееся пространство тумбочки с телевизором. Телевизор, плазменный, — единственное, что родители купили после пятилетнего марафона бесконечных выплат за мою учебу. Кресло располагалось перед телевизором и заполняло довольно большую часть середины комнаты. И кроме этого, не понятно было, каким чудом мои родители умудрились когда-то помимо всей перечисленной мебели, разместить еще небольшой платяной шкаф и за ним спрятать складной обеденный стол, который разворачивали редко, в основном, вынося летом в палисадник. Мамин день рождения у нас принято было праздновать многолюдно и шумно. К этому дню в палисаднике расцветали мамины любимые Китайские шары — цветы, растущие на кустах и по виду напоминающие небольшие ярко желтые хризантемы. Может именно поэтому они и назывались китайскими шарами. Мамин день рождения уже был не за горами. И в моей походной сумке бережно хранился подарок.

Вся мебель в нашей квартирке, кроме моего дивана, была приобретена еще до моего рождения. Папа периодически что-то подкрашивал и ремонтировал. Я особо никогда не комплексовала. Потому что в нашем городке так жили все.

Но когда следом за мной в дверь квартиры вошел Стас, я внезапно вспомнила его просторную квартиру и хоть и не дорогой, но все же евро ремонт, мне стало неловко за убогость моего родного дома.

С этим я ничего поделать не могла. Только грустно вздохнула, окинув взглядом свой скромный уют. По крайней мере, у нас всегда было чисто и прибрано. Маленькое пространство приучило к порядку и большей организованности.

Чтобы не искушать судьбу, я решила сесть на стул возле письменного стола, немного развернув его к дивану. Так что моему собеседнику ничего не оставалось, как присесть на диван. При этом я с удовольствием отметила наличие солидной дистанции между нами и его более низкое положение по отношению ко мне. Все-таки я кое-что в этом понимала. Как мне казалось…

— Речь пойдет о брате, — начал он, помолчав. — Не о Викторе, о Гоше. Я должен тебя предупредить, Вика. Дело в том, что Гоша немного иначе смотрит на жизнь. Для него не существует общепринятых правил.

Интересно. Если уж сам Стас не подходит под общепринятые нормы, то как можно понять что-то про его брата.

— И у него какие-то особые правила? — спросила я, чтобы немного прояснить для себя ситуацию. — И еще вопрос. Значит ли это, что для тебя общепринятые правила существуют? — последние слова я специально произносила с изрядной долей иронии. Хотела показать, что не забыла недавно нанесенной обиды.

— Ну, не совсем общепринятые, конечно. Отличия имеются, — грустно как-то усмехнулся он. — Но это, по крайней мере, удерживает меня от многих вещей, которые делает Гоша. Мой отец меня воспитал по этим правилам, и я буду неблагодарной свиньей, если отступлю от них.

Пока все звучало более-менее благородно. Но мне хотелось подтверждений. А Стас меж тем продолжал:

— Я не трогал Веру, Вик. Но не буду отказываться, если ты меня спросишь, не приложил ли я тут руки. Да, приложил. Потому что не мог иначе. Потому что не все в моих силах. И еще потому, что отдав ему Веру, я уберег от беды тебя. Потому что ты для меня очень важна… Мне не легко было отказаться от встреч с тобой этой зимой. Я испытываю к тебе некоторое… притяжение, что ли… И я рад, что мы сейчас рядом… Но мой неугомонный братец… Он уже успел тебя обнюхать и жаждет попробовать.

Все это было произнесено на едином дыхании. Но очень медленно. И мне потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить его слова и помолчать, прежде чем я ответила:

— Попробовать? Я что, еда?

— Вроде того…

Потом он помолчал и продолжил.

— Я знаю. Ты хочешь знать, что происходит. Но я не думаю, что если я расскажу тебе все и сейчас, это облегчит тебе жизнь. В общем, есть одна вещь, которая для меня является жизненно необходимой. Прости, но термин «еда» тут не заменишь ничем… Мне нужно питаться, иначе… Ну как объяснить? В общем, мне нужна энергия, которую обычные люди, вырабатывают, испытывая сильные эмоции. Я ее чувствую, ощущаю, и… я ее потребляю в пищу, что ли.

После этих слов последовала довольно продолжительная пауза. Затем Стас продолжил.

— Есть одна очень неприятная вещь… Я не должен позволять питаться собой. Это происходит, если моя еда оказывается сильнее меня… Если человек вырабатывает энергию, испытывая слишком сильные эмоции. Или эмоции другого качества… Этого пока понять не удалось. В общем, появляется сильнейшая взаимозависимость, которая в конечном итоге убивает обоих…

Мне бы испугаться, а я решила пошутить.