Аз есмь, или Почти Хранитель (СИ)

Я даже не предполагала задавать вопросы. В другое время, мое логическое мышление возмутилось бы. Какому такому Хранителю на смену и куда я должна была спешить…

— Хорошо, — сказал Вадим Сергеевич. — Давай я буду тебе рассказывать, а ты мне задавать вопросы, хорошо?

«Как с маленькой девочкой», — подумалось мне.

— Есть привычный для тебя мир, — начал Вадим Сергеевич. — И есть тот, который обычному человеку не увидеть. Потому что у обычных людей ограниченный диапазон восприятия. В мире, который доступен нам, природа сильнее, чем человеческая индивидуальность. Он более жесток, поэтому нам приходится защищаться. Наверное поэтому, мы способны быстро регенерировать, останавливать по своему усмотрению процессы роста и старения. Для нас характерна повышенная чувствительность. Говоря более привычным для тебя языком, мы обладаем восприятием гораздо более широкого волнового диапазона, чем обычный человек. Мы не можем слышать мысли, но наша повышенная чувствительность и человеческий интеллект дают возможность по косвенным признакам довольно точно определять, о чем думает человек в данную минуту.

Мне вспомнился эпизод, когда я искала адрес сайта, на который ходил Стас с моего компьютера, и я вспомнила, как он мне позвонил в этот самый момент и спросил, что я делаю. Спросил так, будто знал, что именно. Или догадывался… Вспомнила я и как он передвигался. Как бесшумно взлетал на второй этаж, чтобы постучать в мое окно…

— Мы также можем почти молниеносно для обычного человеческого восприятия перемещаться в пространстве. И это я тебе сейчас могу легко продемонстрировать.

Я не успела ему сказать, что знаю про это… В то же мгновение Вадима Сергеевича не стало. Но его голос за моей спиной сказал.

— Еще?

Мгновение, и он снова был на месте.

— Если бы меня слушал такой как я, а не ты, то он бы следовал за мной взглядом также быстро, как я только что перемещался. Но ты не сможешь этого… пока. Вновь пробудившийся не сразу обретает способности.

Потом он вздохнул и помолчал.

— Ну, может все-таки спросишь о чем-нибудь сама?

— Вы пьете кровь?

— Нет. Что за глупости? Ты считаешь, что мы вампиры? Мы, Виктория, потомки асов. Ты сама читала немало материалов, пока работала у меня в помощниках. Мы кроме обычной пищи потребляем энергию людей, полученную в результате сильнейших эмоций. Вот поэтому нас так влекут общественные людные места. Мы просто обожаем всякие концерты, спектакли…

Ну да, я просто обожала клубы и дискотеки. Я и Стас да, а вот Гоша…

— А Игорь?

— Да. К сожалению, Игорь питается несколько иными эмоциями. И мне жаль, что тебе пришлось познакомиться с ним именно теперь. Раньше он был другим. Еще вопросы?

Я помотала головой.

— Так что, убедил я тебя? Поедешь?

— Куда?

— В Йоркшир. Там есть пещера. Предположительно именно в ней и находится Библиотека.

Я отрицательно помотала головой.

— Понятно. Ладно. У меня нет другого выхода, Виктория. Мне очень жаль, но я вынужден… Стас! — громко позвал он.

Стас появился словно из ниоткуда. Он стоял перед нами спокойно, скрестив на груди свои изящные и такие желанные для меня руки. Именно в этот момент я почувствовала, как скучаю по нему. А в глазах его полыхнул в ответ черный огонь.

В следующую минуту профессор выхватил откуда-то длинный острый клинок и вонзил прямо в сердце своему сыну.

— Нет! — закричала я и бросилась к нему, уже оседающему на пол. — Что вы наделали? Звоните немедленно в скорую!

— Не надо скорой, — сказал Вадим Сергеевич, вынул клинок из груди осевшего к моим ногам Стаса, швырнул его на стол, и вышел из гостиной прочь.

* * *

Я рыдала в голос, зажимая рану на груди любимого, из которой хлестала темная человеческая кровь. Потом я устала рыдать и кричать, поняв, что ничего не смогу поделать. Стас не дышал. Кровь течь почти перестала. И я подумала, что должна срочно что-то сделать, чтобы последовать за ним. Так пусто и ненужно окружал меня этот чужой для меня мир, полный одиночества и безмерной печали. Если бы я в ту минуту соображала лучше, то вспомнила бы про клинок, брошенный отцом Стаса на стол. Но я рыдала, пока не кончились слезы. Потом я как-то вся застыла и только покачивалась в такт своим тяжелым словно гири мыслям. Голова Стаса в моих руках покачивалась вместе со мной. Со стороны наверное казалось, что я качаю на руках дитя.

А еще через некоторое время Стас открыл глаза. Я сначала просто испугалась, подумав, что это посмертная реакция трупа. Я слышала, что всякие мышечные реакции могут происходить с человеческим телом еще некоторое время после смерти. И открытые глаза, затянутые молочного цвета пеленой, как раз подтверждали сейчас мою услужливо рожденную моей логикой теорию. Но взгляд Стаса становился все более осмысленным. И это меня повергло в сильнейший шок. Все еще не понимая, что происходит, я наблюдала, как Стас буквально у меня на глазах возвращается к жизни.

В это момент в комнату вернулся Вадим Сергеевич.

— Ну что, вернулся? — спокойно спросил он. — Прости, Виктория, но я не мог оставаться. Зрелище не из приятных для отца, согласись.