Аз есмь, или Почти Хранитель (СИ)

И тут меня прорвало. Я осторожно опустила голову Стаса на пол, медленно поднялась прямо перед его отцом и прорычала.

— Зачем?! Зачем вы это сделали? А если бы он умер?

— Он не умрет. Во всяком случае так не умрет. Я вынужден был, Виктория, пойти на это, чтобы ты поняла наконец, что это не сон и не бред сумасшедшего. Это реальность. Тебе нужно ехать. Тебя ждут очень важные обязанности Хранителя. Никто не виноват, что так случилось. Но это случилось. И ничего уже с этим не поделаешь. Ты часть нашего мира, не смотря на твои или наши предпочтения.

Стас позади нас зашевелился и застонал.

— Ему больно? — спросила я.

— Да. Очень.

— Хорошо, — сказала я. — Я поеду. Только больше никого не убивайте в моем присутствии.

— Обещаю.

И я повернулась, чтобы уйти.

— Погоди, Виктория, — хрипло прокаркал Стас, видимо боль была невыносимой, раз мой любимый натренированный на ласку голос вдруг стал не узнаваемым. — Я тебя провожу.

— Ты сошел с ума? В таком состоянии! Не глупи.

— Я провожу ее, — сказал Виктор, входя в комнату из темноты дверного проема. И мы покинули «странноприимный» дом. Это слово всплыло внутри меня, когда я выходила из подъезда и в темноте на углу мелькнула табличка, на которой вероятно и было написано, что в этом доме-музее в такие-то годы проживал выдающийся композитор…

— Твой отец играет на рояле? — неожиданно спросила я.

— Да. Играет. Догадалась? — усмехнулся Виктор. Сейчас он не выглядел тем Виком, с которым я в прошлом дурачилась и шутила.

Я еще раз пристально оглядела покинутый дом-музей. На первом этаже все еще горел приглушенный свет. И мне почудилось, что из окна, которое ближе находилось к роялю, слышится какая-то сложная классическая музыка. Кажется, Вадим Сергеевич продолжил злоупотреблять своим служебным положением.

— А сколько лет Славику?

— Пусть он сам тебе скажет, ладно?

— А тебе?

— Мне еще мало. Мне как и тебе.

Я немного помолчала, подумав, что двадцать пять для человека цифра не малая, а потом спросила:

— Неужели я не могу отказаться?

— Похоже, нет.

Он помолчал немного и сказал:

— Мне жаль. Правда. Но отказаться никто из нас не может.

И мне представился образ страшного Влада в черных очках. Он смотрел на нас троих пристально и неотвратимо.

Как Судьба.

Глава 30 Стас

До этого дня так регенерировать мне еще не приходилось. Но Виктория никак не хотела ехать и они меня уговорили.

Лучше бы я на это не соглашался. Потому что, получая смертельное для человека ранение, мы не умираем, а замираем на время процесса регенерации. Во время него мы все слышим и ощущаем.

Столько горя, сколько я чувствовал в Виктории за эти двадцать минут, я не ощущал никогда в жизни. Даже боль физическая не заглушила во мне боль Виктории, которую я ощущал в себе в этот момент, слыша ее рыдания, а потом всхлипывания. Если бы я мог, я бы прекратил это немедленно. Но я не мог. А она держала мою голову у себя на руках и выла в голос, словно Ярославна по своему Князю.

И пока мое сердце восстанавливало порванные сталью ткани, душа сжималась в малюсенький комок. И в ту минуту я себе поклялся, что больше ее так никогда не обижу. Никогда.

Подарок мне очень понравился. И я его оценил по достоинству. Но я не решился ее отблагодарить. Потому что после того, что она перенесла из-за меня, моя благодарность, какой бы она не была, выглядела насмешкой над ее чувствами ко мне.

Глава 31 Виктория

Начались дни сборов и лжи.

Сначала я лгала тете Жене, что меня посылают в длительную командировку за границу для заключения немыслимо дорогого контракта для моей фирмы. Потом то же самое пришлось врать маме. Для этого я съездила домой. Стас был моим неизменным молчаливым спутником. Мама меня тихонько спросила, не собираюсь ли я замуж. Я покачала головой. Но в глазах ее осталась тревога. И я не знала, чем ее успокоить. Что сказать.

После шока, испытанного мною во время мнимой кончины Стаса, я как бы застыла внутри. И все, что я делала, делала на автомате. Мы с ним конечно общались и обменивались какими-то незначительными фразами типа «Когда поедем» или «Ты паспорт не забыла?». Но между нами словно черную кошку кинули, такими чужими мы выглядели вероятно со стороны, да и друг для друга тоже. Два спутника поневоле.

Но иначе я уже вести себя с ним не могла. Я поняла, на что могут пойти эти люди, чтобы добиться своего. Возможно, еще это было защитной реакцией моей психики. Потому что если бы не это мое состояние, я бы просто взорвалась. Как вулкан. Нет. Как атомная бомба.

И еще меня пугали изменения, которые произошли в наших со Стасом отношениях. Я перестала на него реагировать, как это было прежде. А он больше не хотел меня. Совсем. Я это знала точно. Что-то с нами произошло, случилось. И я не знала, что. И в данный момент знать не хотела. По той же самой причине. Бум!