Азъ есмь Софья. Крылья Руси

Тут-то Виктор и пожалел, что не женился на Изабелле.

С Педру договориться было реально. К тому же, он не подставлял родню и не бил в спину. Да и внешность у Изабеллы…

Последнее время ее называли самой прекрасной принцессой Европы – и небезосновательно. Поговаривали даже, что если бы не ее неуместная верность супругу, мужчины бы лежали у маленьких ножек штабелями. Но – увы.

Изабелла обожала русского принца, а тот готов был носить жену на руках. Вместе с детских лет, они поженились недавно, но Изабелла уже ждала ребенка. Впрочем, ее красоты и обаяния это не умаляло.

Виктору оставалось только грустно вздыхать. Может, Савойя и не стала бы частью Португалии, если бы он женился на Изабелле? А сейчас Педру попросту отказался ему помогать, мотивируя это обидой, нанесенной бог весть когда его дочери.

Пока Виктор Амадей предавался сожалениям, маршал Катина принялся осаждать Виллафранку и Ниццу. Герцог Савойский вряд ли смог бы противостоять ему, но силы союзников вовремя пришли на помощь и заставили французов отступить за реку По.

Европа была занята делом. Все воевали.

* * *

– Ваше величество, вы великолепны.

Георг поцеловал Анне руку – и наткнулся на рассеянный взгляд.

Впрочем, ему это только показалось, наверняка. Потому что в следующий момент Анна улыбнулась ему.

– Супруг мой, вы также очаровательны сегодня.

Георг приосанился и поправил парик.

Король Англии! Звучит!

Не совсем король, все-таки консорт, но это же лучше, чем какой-то принц Датский? Тем более, с легкой руки Уильяма Шекспира, сие словосочетание стало нарицательным. А потом королем станет его сын. Кстати – тоже Уильям, герцог Глостерский.

Впрочем, титул был изрядно подпорчен проблемами. Шотландия так и не признала Анну. Ирландия взбунтовалась, Уэльс колебался, но ее величество была полна решимости.

Когда они увидят, что мы – хорошие правители, они опять придут под нашу руку. Как при дяде. При отце.

Георг был слабым, мягким, но – не глупцом, вовсе нет. И отлично понимал, что правитель из него… он может красоваться на праздниках – и не более того.

Как сказал спустя триста лет один мудрый человек: «Сидеть на троне может, а стоять во главе страны – нет». *

* Михаил Иванович Драгомиров сказал о Николае Втором «Сидеть на троне может, стоять у руля государства не способен». Прим. авт.

Хватит ли ума и решимости у Анны? У Уильяма?

Георг этого не знал, но надеялся.

Он не замечал, как отрешенно смотрит на него жена.

Анна любила своего супруга. Да, вот такого – слабого, полубеспомощного, бестолкового временами и не способного на многое. Но…

Вспоминалось ей другое.

Глаза русского адмирала. Решительные, ясные, его голос, улыбка… не любовь, нет, даже не увлечение. В жизни принцесса не легла бы с ним в постель, даже не поцеловала.

Анна просто поняла в какой-то момент, как хорошо быть слабой. Когда за тебя заступятся, помогут, поддержат. Все чаще Анна думала, что рядом с ней должен быть такой мужчина.

Георгу об этом знать не обязательно, она все равно будет его любить. Но править должны другие.

Одна она не справится, она не Елизавета.

Что же делать, что делать?

Найти рядом с собой мужчин, на которых может положиться слабая женщина. Попросить Кристиана проверить их.

И – править.

Осторожно, шаг за шагом собирая англию, чтобы Уильяму досталась хорошая страна.

Кстати…

Анна ужаснулась своей мысли, но…

От Георга у нее либо мертворожденные дети, либо дети, которые умирают через год-два. Может, стоит попробовать завести ребенка от кого-то другого?

Или даже нескольких детей?

Анна мечтала о детях, но пока у нее были пара дочерей, которые ни на что не повлияют, а из мальчиков – один Уильям. А это так мало, слишком мало для престолонаследия.

Но предать мужа? А это предательство…

А может, стоит попробовать? Например, сэр Эдвард Рассел прекрасный моряк, предан своей стране…

* * *

– Черт знает что такое!

Михайла швырнул донесение в угол, и пергамент завернулся там трубочкой. Марфа подобрала его, поморщилась.

– Станислав Лещинский. Откуда они только выползают?

Красивые губы кривились, синие глаза недобро блестели.

Да, польская шляхта далеко не вся смирилась с урезанием вольностей. А где есть недовольные, там возникают и бунты.

– Потоцкие…

Старинный и богатый род Потоцких, известный чуть ли не с тех времен, когда и Москвы-то не было, особенно отрицательно относился к политике Михаила. Но раньше, вроде бы, они терпели? Или просто готовились? Собирали силы?

– Если вспыхнет бунт – соседи не упустят шанса.

– Европе не до нас.

– Но Леопольд нам Венгрию не забудет.

– Думаешь, он помог?

– Уверен.

Михайла провел рукой по волосам, в которых уже поселилась седина и улыбнулся жене.

– Но ты не беспокойся…

– Миша…!

Марфа была так хороша, когда возмущалась, что он не мог отказать себе в удовольствии – и поддразнить ее.

– Да-да, хрупким женщинам не стоит волноваться. А то вы в обморок падать начнете…