Азагот

– Ладно, представь, что я забрала картофель фри с тарелки какого-то парня в "У Дэнни". Он либо об этом не вспомнит, либо посчитает, что сам съел его. Вот ангельская деформация в действии. Или, представь, что я украла у кого-то машину. Ангельская деформация сотрёт все воспоминания у свидетелей, а владелец просто заявит об угоне. Но всё то время, что я нахожусь в машине, она будет невидима... незаметна... пока я из неё не выберусь. Вот почему мы должны быть только наблюдателями. Если будем вмешиваться в жизнь людей, то принесём большие неприятности. Власть имущие не вмешиваются в человеческие воспоминания, если не станет уже крайне необходимо. – Забавно, если учесть, что власть имущие не имеют проблем с беспорядком с воспоминаниями об ангелах.

– Люди вообще могут вас увидеть?

У Лиллианы всё опустилось.

– Да. Когда мы выходим из шрауда. Вот почему это настолько непростительно.

– А как Небеса узнают о том, что вы это сделали?

– Как только покидаешь шрауд, в Департаменте Путешествий во времени тут же звучит сигнал тревоги. Приблизительно через шестьдесят секунд в месте выхода из шрауда появляется команда ангелов, и если нарушивший закон ангел всё ещё там, они либо его убивают, либо арестовывают. Зависит от обстоятельств. Очевидно, что подобное происходит не часто.

Азагот наклонился, чтобы поднять ракушку, и Лиллиана без тени смущения похотливо уставилась на его задницу.

– Сколько раз происходило подобное с тех пор, как ты начала путешествовать во времени? Конечно, кроме твоего случая.

– Что? – Проклятье, а у него классная задница. – А, да... всего лишь раз. – За исключением её случая.

Азагот потёр большим пальцем гладкие края ракушки, и груди Лиллианы начало покалывать, как будто они желали оказаться на месте ракушки.

– Что с ним случилось?

– С ней. Её судьба до сих пор не решена. – Лиллиана указала на огромный корабль на горизонте. – Круизный лайнер. Когда-нибудь я могу взять тебя на один из них. На них самые невероятные и шикарные буфеты, бары, мероприятия и корабельные качки.

– Звучит восхитительно.

Лиллиане нравилось тонкое чувство юмора Азагота.

– Знаешь, что было бы восхитительно? Коктейли. Я мигом. – Она переместилась на ближайший пляж и использовала неодобреный, но простительный трюк, чтобы шепнуть внушение на ухо бармену. Спустя несколько минут она вернулась с двумя бокалами Маи Таи [20]с маленькими зонтиками.

Но когда Лиллиана материализовалась на пляже, на котором оставила Азагота, то обнаружила лишь кучку одежды. Затем она услышала всплеск.

Когда она увидела обнажённого Азагота, то, как его бёдра погружаются в волны, лицо поднято к солнцу, а руки запущены во влажные волосы, она едва не начала пускать слюни. Чёрт возьми, да Азагот был ходячим сексом. Если бы здесь были люди – и они могли его увидеть – все женщины на пляже изошлись бы слюной.

А так, слюну пускала только Лиллиана.

Лиллиана наблюдала за тем, как Мрачный Жнец погрузился в воду, его гибкое тело чуть-чуть всколыхнуло водную гладь, когда он нырнул как дельфин. Его длинные, мускулистые ноги и эффектная задница сверкнули на солнце, прежде чем исчезнуть в океане. Он всплыл на поверхность через шесть ярдов[21], смеясь от чистого, настоящего наслаждения.

Всю жизнь на Небесах Лиллиана провела среди ангелов с энергией к жизни, но никогда не видела, чтобы кто-то оживал так же как Азагот каждый раз, когда он проходил через хроногласс. Он словно становился совсем другим человеком, который очень-очень нравился Лиллиане.

– Иди сюда, ангел! – крикнул Азагот. – Вода потрясающая!

– Ага-ага, – передразнила Лиллиана, поднимая выпивку. – Лёд тает. Думаю, выпью оба.

Она зажала губами обе соломинки и в это же мгновение перед ней оказался Азагот – обнажённый, мокрый и сильно возбуждённый.

– Если и правда хочешь что-нибудь пососать... – Мрачный Жнец поиграл бровями и Лиллиана закатила глаза. Но правда заключалась в том, что такой игривый Азагот ей нравился и ей нравилось, что игривость была заразительна.

Ей было всё сложнее и сложнее думать о том, чтобы его покинуть.

Захоронив подальше в закоулках памяти эти мысли, она резко протянула Азаготу выпивку.

– Соси это, душевный паренёк.

Азагот прищурился.

– Ты только что меня, чёртого Мрачного Жнеца, назвала душевным пареньком?

– Да, – поддразнила она. – И что ты с этим сделаешь?

Голос Азагота стал похож на низкое мурлыканье.

– Думаю, что отшлёпаю тебя.

По позвоночнику Лиллианы пробежала дрожь неприкрытого желания.

– Обещаешь?

Ещё три дня назад она и представить не могла, что будет флиртовать с Азаготом. Чёрт, да она не представляла, что вообще будет с кем-то флиртовать. Гатриэль был слишком серьёзен для этих дел, а она, с тех пор как попалась, была слишком занята другим.

– М-м-м. – Его ни к чему не обязывающий ответ заставил Лиллиану практически корчиться от ожидания.

Губы Азагота сомкнулись на соломинке. Он не отводил глаз от Лиллианы. Когда он посасывал напиток, адамово яблоко с каждым глотком двигалось вверх и вниз. Когда Мрачный Жнец до последней капли осушил бокал, то бросил его на песок и приблизился к Лиллиане.