Азарт

Вот когда мы вспомнили, что Август был иезуитом. Говоря о Лютере, он не скрывал неприязни к протестантскому мыслителю. Стоял посреди кают-компании, скрестив руки на груди, и говорил о Лютере с тяжелым презрением – я и не подозревал, что наш капитан способен на такое (как бы это поточнее сказать?) концентрированное чувство. Август был легкий и летящий, как ленты его бескозырки, как амстердамский ветер. Он был неряшливый и разбросанный, точно велосипед, собранный из разных деталей. А вдруг в его речи появилась тяжелая поступь: легко можно было представить его в соборе, отлучающим Лютера от Церкви.

Адриан Грегори, профессор Оксфордского университета, снизошел до ответа Августу. Профессор никого не уважал, спором не интересовался, а репликами обменивался из спортивного интереса: британцы – спортсмены. Отбить мяч – это у них, у оксфордских, получается автоматически.

– Одновременно с Лютером работал в Германии художник Босх. Знаете ли, какую картину он написал во время Крестьянской войны? Название – «Корабль дураков». Изображена лодка под парусом, стоит лодка на лужайке и никуда не плывет; команда шумит и митингует. Один дурачок колотит по кастрюльке. Другой снял штаны и размахивает штанами. Вам хочется законов, придуманных детьми? Желаете видеть в отсталых племенах – обиженных детей?

– Люблю детей, – сказал Август. – Корабль дураков, говорите? Согласен на корабль дураков и детей.

– Подождите, придут еще в Европу толпы африканцев! Они вам порядок дадут! – зловеще сказал Яков. – Детей нашли! Как же. – Старый еврей пожевал губами. – Учить таких детей!

Яков и Янус, скорбные негоцианты, собирались в порт. Готовили бумаги, негромко переговаривались. Судя по сосредоточенным лицам, негоция намечалась серьезная.

– Вы, уважаемые ростовщики, на детей уж точно не похожи, – сказала им Присцилла, – вас-то самих в Европу пустили… а вы других отталкиваете…

Яков и Янус даже отвечать не стали. Собрали свои бумаги и ушли с корабля.

– Помнится, еще Эсхил утверждал устами Прометея прикованного, – о, он был начитан, этот оксфордский хлыщ! – что люди – это, в сущности, дети. И миссия богов детей вразумлять.

– Миссия Бога единого, – сказал Август серьезно, – дать людям свободу, сопоставимую со своей собственной свободой. Иначе Господь уподобится античному Зевсу, тирану из восточной деспотии.

– Яркая антиимперская речь! – восхитился профессор. – Можно и детскую конституцию написать. И плюшевого дельфина на флаг пришить, отчего же нет? Мешает одно.

– А именно? – спросил Август.

– Странно человеку по имени Август бороться с империей. Не замечаете парадокса? Империя и порядок живут внутри нас. Наш организм есть образец высокой организации. – И профессор раздельно проговорил: – Человек – это империя.

– Нет! – сказал Август твердо. – Человек – это республика. Он состоит из других людей, и все они равны.

Но тут вернулись дети и моя жена с флагом в руках: диалог (а многим стало интересно) прервался. Август немедленно укрепил флаг над фальшбортом – и теперь голубой плюшевый дельфин реял над нами.

– А ведь, пожалуй, поплывем… – прошептал Йохан, – жаль, что столько вещей пропало с корабля… знать бы заранее…

– Ты тоже брал? – спросил я его.

– Стыдно, конечно, – сказал Йохан, – отвинтил я кой-какие детальки. Для своих инструментов… Для искусства, короче… – Он помялся. – В общем, секстант я разобрал. Мне надо было одну банку усилить… Понимаешь, из-под фуа-гра банка, уникальная французская акустика… звук редкий.

– Секстант украл?

– Да не крал я секстант, а просто разобрал! Тьфу! – Музыкант махнул рукой, досадуя на человеческое недоверие. – Украл, украл! – Йохан распалялся, разогревал обиду. – Да ничего я не крал! Что я – Микеле, что ли? Это итальяшки вороватые все подряд тибрят! Что ни увидят – все тащат, мафиози! Ничего я не крал… Вот якорь, правда, взял… Но я не крал, не наживался на этом якоре, я просто пропил!

– Якорь пропил? С корабля? – Трудно вообразить, что человек может унести рулевое колесо с корабля, но что можно в одиночку утащить якорь – в это поверить и вовсе невозможно.

– Послушай, зачем кораблю якорь, если он никуда не плывет? Откуда я знал, что они флаг сделают… Я бы вернул якорь… Да где его теперь сыщешь!

А дети веселились.

Девочки скакали вокруг полосатого флага с дельфином посередине, и дельфин им подмигивал с флага. Они подхватили нашего сына под руки и все втроем кружились по палубе.

– Теперь у нас корабельная семья с дельфином во главе! – ликовала Полина. – Теперь мы поплывем в южные страны!

– У нас будет все общее!

– И в школу ходить не будем!

– И к врачу не пойдем!

– А ты, – это они говорили нашему сыну, – будешь нашим мужем!

– Твоим? Или твоим? – заинтересовался мальчик.

– А ты женись сразу на нас двоих. У тебя две жены будет.

– Но так же нельзя.

– Подумаешь! Если всегда делать только то, что можно, то будешь рабом.

– Это Август вас так учит? – спросила моя жена.