Азарт простаков

Сколько знаков внимания в минуту он оказывал понравившейся Розе, точно подсчитать не удалось. Но что по первому классу — точно!

О Розе Николаевне

Роза выросла симпатичной, быстрой в движениях и прямой в общении девушкой. А росла пятым ребёнком в семье. Три сестрёнки и два брата, Коля и Саша. Отец бросил семью, когда Роза ещё была дошкольницей, перебрался к новой жене, бездетной вдове, в соседнюю деревню. Мать поднимала детей одна. В колхозе на трудодни одна — сколько заработаешь? Жили огородом. Да какая с него жизнь на шестерых, из которых пятеро — дети. Даже на огороде помощь от них — только аппетит нагуляют. Слава богу, здоровье у матери поначалу было отменное.

Вышла из колхоза, устроилась на суконную фабрику, там сукно шинельное валяли. И не на одну работу, на две — у станка и уборщицей в цеху.

А потом и третью получила — у директора фабрики в доме тоже прибиралась.

Директор в неё влюбился. Мать была красивая. А жена директора — старше его лет на пятнадцать. Она ему и сказала: с этой женщиной я тебе позволяю! Видно, уговор у них какой-то был. Потом директор пошёл на повышение, в Москву, и предложил матери: я тебя с тремя детьми возьму с собой, ты старших двоих пристрой куда-нибудь, в детдом, что ли.

Мать не согласилась, в Ватутинках осталась со всеми детьми.

А со временем хвори стали прихватывать — тяжёлая работа и скудное питание сказывались. В 1940 году инвалидность получила.

Но дожила до девяноста девяти лет, без десяти дней. И всех детей вырастила, в люди вышли. Только сыночка, Колю, в войну не уберегла. Отец не захотел помочь.

Он вообще от них, от детей своих, открещивался, как от неродных. Райка училась хорошо. Идёт однажды из школы гордая — день удачный. И отец как раз на подводе через свою бывшую деревню едет — конюхом работал.

Райка — за телегой:

— Папа! Дай рубль! Я сегодня две пятёрки получила! — Конфет ей хотелось купить. А отец лошадь хлестнул и не оглянулся даже — укатил.

Нет рубля — так хоть совести на копейку имей, слово доброе скажи.

Да и это — ладно! А вот Колю ему ни мать, ни дочки не простили.

Колю призвали в 1939 году, на танкиста обучили. Он в школе тоже из лучших был, особенно по математике. А в конце 1942-го переподготовку проходил в учебной части в Наро-Фоминске, это километрах в ста от Ватутинок.

И тогда напекла мать пирогов с капустой и яичками и пошли они с Райкой Колю проведать. Местами добрые люди на санях подвозили, разок даже машина-полуторка километров десять прокатила. Но в основном — ногами дорогу мерили. А у матери сердце хворое, тяжело ей километры давались.

На третий день добрались. Половину гостинцев Коля тут же, на глазах, умял — не шибко сытно в учебке кормили. На фронт, сказал, через неделю посылают. Но можно отлынить — надо пару бутылок водки казённой начальнику принести.

Мать с Райкой обрадовались, быстрей домой, достали водки, и мать, смиря гордость, бросилась к отцу:

— Дай лошадь, ради Христа!

А отец:

— Не могу! Мне попадёт за это!

И не дал. Ещё раз пройти этот путь сил у матери не было, да и не успели бы.

Коля погиб через месяц — танк при наступлении в Новгородской области провалился в болото.

В 1945-м весной они взяли к себе ещё и Димку, племянника, сына маминого брата Васи, до войны работавшего в Москве на «Шарикоподшипнике» и погибшего на Дону в 1942-м, и его жены Валентины, умершей за полгода до Победы. Восьмилетнему Димке один путь был — в детдом.

Мать с дочками посоветовалась и привезла Димку в Ватутинки. Хоть достаток позволял питание не лучше детдомовского — но со своими жить будет, а не в обиде и без ласки. И ведь вырос Димка, образование получил, инженером стал. А мать любил, как святую и родную свою. Потом, когда в старости одна осталась и сильно хворала, хотел к себе взять. Да мать отказалась. В девяносто пять лет всё сама по дому делала, а Димка в выходные приезжал, помогал.

Золотая свадьба шла дружно, весело. Роза Николаевна и Валентин Алексеевич на глазах помолодели. Фролов молодецки, как полвека назад, под «горько!» целовал жену. А она для приличия отмахивалась, но удовлетворения скрыть не могла.

А ведь Роза тогда не очень и стремилась замуж за Фролова, хотела ещё повыбирать из ухажёров, не он один за ней приударял. Зато матери он нравился безоговорочно: вежливый, опрятный, хозяйственный. Придёт — и обязательно что-то по хозяйству наладит: то крыльцо починит, то дров наколет и воды принесёт. И к Райке — видно — серьёзно относится, а не просто поматросить явился.

Мать Раису и убедила. Как раз полвека и прошло, как Фролов увёз Розу из Ватутинок в свой Ленинград, в родительскую полуподвальную комнату на Фонтанке, семеро на двадцати квадратных метрах. Угол занавеской им отделили для счастливой семейной жизни.

Сосед Вадим, привезший Влекомова, фиксировал всё на видеокамеру, поэтому гости, спохватясь, приглаживали лысины, натягивая на них остатки растительности с затылков и висков. Но пили как в молодости. И Влекомов, стараясь не подкачать, стал накачиваться, а потом и покачиваться.