Азазель

В три минуты одиннадцатого звякнул колокольчик, дверь распахнулась и вошёл исполинского роста мужчина в серой ливрее. Он, «Джон Карлыч»! Фандорин вплотную припал глазом к странице с описанием бала у принца Уэльского.

Портье воровато покосился на некстати зачитавшегося мистера фон Дорна и ещё, подлец, мохнатыми бровями вверх-вниз задвигал, но объект, по счастью, этого не заметил или счёл ниже своего достоинства оборачиваться.

Кэб оказался кстати. Выяснилось, что дворецкий не пришёл пешком, а приехал на «эгоистке» — одноместной коляске, в которую был запряжён крепкий вороной конёк. Кстати был и зарядивший дождик — «Джон Карлыч» поднял кожаный верх и теперь при всём желании не смог бы обнаружить слежку.

Приказу следовать за человеком в серой ливрее кэбмен ничуть не удивился, щёлкнул длинным кнутом, и план вступил в свою первую фазу.

Стемнело. На улицах горели фонари, но не знавший Лондона Эраст Петрович очень скоро потерял ориентацию, запутавшись в одинаковых каменных кварталах чужого, угрожающе безмолвного города. Некоторое время спустя дома стали пониже и пореже, во мраке вроде бы поплыли очертания деревьев, а ещё минут через пятнадцать потянулись окружённые садами особняки. У одного из них «эгоистка» остановилась, от неё отделился гигантский силуэт и отворил высокие решётчатые ворота. Высунувшись из кэба, Фандорин увидел, как коляска въезжает в ограду, после чего ворота снова закрылись.

Сообразительный кэбмен сам остановил лошадь, обернулся и спросил:

— Должен ли я сообщить об этой поездке в полицию, сэр?

— Вот вам крона и решите этот вопрос сами, — ответил Эраст Петрович, решив, что не будет просить извозчика подождать — уж больно шустёр. Да и неизвестно ещё, когда ехать назад. Впереди ждала полная неизвестность.

Ограду перемахнуть оказалось нетрудно, в гимназические годы преодолевались и не такие.

Сад пугал тенями и негостеприимно тыкал в лицо сучьями. Впереди сквозь деревья смутно белели очертания двухэтажного дома под горбатой крышей. Фандорин, стараясь потише хрустеть, подобрался к самым последним кустам (от них пахло сиренью — вероятно, это и была какая-нибудь английская сирень) и произвёл рекогносцировку. Не просто дом, а, пожалуй, вилла. У входа фонарь. На первом этаже окна горят, но там, похоже, расположены службы. Гораздо интереснее зажжённое окно на втором этаже (здесь вспомнилось, что у англичан он почему-то называется «первым»), но как туда подобраться? К счастью, неподалёку водосточная труба, а стена обросла чем-то вьющимся и на вид довольно ухватистым. Навыки недавнего детства опять могли оказаться кстати.

Эраст Петрович чёрной тенью переметнулся к самой стене и потряс водосток. Вроде бы крепкий и не дребезжит. Поскольку жизненно важно было не грохотать, подъём шёл медленней, чем хотелось бы. Наконец, нога нащупала приступку, очень удачно опоясывавшую весь второй этаж, и Фандорин, осторожно уцепившись за плющ, дикий виноград, лианы — чёрт его знает, как назывались эти змееобразные стебли, — стал мелкими шажочками подбираться к заветному окну.

В первый миг охватило жгучее разочарование — в комнате никого не было. Лампа под розовым абажуром освещала изящное бюро с какими-то бумагами, в углу, кажется, белела постель. Не поймёшь — то ли кабинет, то ли спальня. Эраст Петрович подождал минут пять, но ничего не происходило, только на лампу, подрагивая мохнатыми крылышками, села жирная ночная бабочка. Неужто придётся лезть обратно? Или рискнуть и пробраться внутрь? Он слегка толкнул раму, и она приоткрылась. Фандорин заколебался, браня себя за нерешительность и промедление, но выяснилось, что медлил он правильно — дверь отворилась и в комнату вошли двое, женщина и мужчина.

При виде женщины у Эраста Петровича чуть не вырвался торжествующий вопль — это была Бежецкая! С гладко зачёсанными чёрными волосами, перетянутыми алой лентой, в кружевном пеньюаре, поверх которого была накинута цветастая цыганская шаль, она показалась ему ослепительно прекрасной. О, такой женщине можно простить любые прегрешения!

Обернувшись к мужчине, — его лицо оставалось в тени, но судя по росту это был мистер Морбид, — Амалия Казимировна сказала на безупречном английском (шпионка, наверняка шпионка!):

— Так это наверняка он?

— Да, мэм. Ни малейших сомнений.

— Откуда такая уверенность? Вы что, его видели?

— Нет, мэм. Сегодня там дежурил Франц. Он доложил, что мальчишка прибыл в седьмом часу. Описание совпало в точности, вы даже про усы угадали.

Бежецкая звонко рассмеялась.

— Однако нельзя его недооценивать, Джон. Мальчик из породы счастливчиков, а я этот тип людей хорошо знаю — они непредсказуемы и очень опасны.

У Эраста Петровича ёкнуло под ложечкой. Уж не о нём ли речь? Да нет, не может быть.

— Пустяки, мэм. Вам стоит только распорядиться… Съездим с Францем, и покончим разом. Номер пятнадцать, второй этаж.

Так и есть! Как раз в пятнадцатом номере, на третьем этаже (по-английски втором), Эраст Петрович и остановился. Но как узнали?! Откуда?! Фандорин рывком, невзирая на боль, оторвал свои постыдные, бесполезные усы.