Азбука анархиста

Немецко-австрийское командование распорядилось по своим и гетманским карательным отрядам принудить крестьян-бунтарей силою штыка, тюрем и расстрелов свозить их урожай в амбары помещиков и кулаков.

Это сообщение остановило меня на три дня в Рождественке, где я постарался тщательно проверить все полученные сведения. А проверив, возвратился снова в Терновку.

Терновская молодежь была рада моему возвращению. И я решил действовать пока в этом районе. Окружавшая меня крестьянская среда к этому действию была уже подготовлена. Поэтому я, не задумываясь, сразу же толкнул ее на путь вооруженных нападений на помещичьи имения и кулацкие хутора с целью разгона из этих контрреволюционных гнезд всех группировавшихся в них бездельников, разного ранга хозяйчиков и охраны.

Лозунг наш был «Смерть всем, силою немецко-австрийско-гайдамацкого штыка дерзнувшим отымать у крестьян и рабочих революционные завоевания». Этот лозунг воодушевлял крестьян. Они запрягали лошадей в брички и, невзирая на недостаток в огнестрельном вооружении, бросались на помещиков и кулаков, на разъезжавшие по району немецко-австрийские и гайдамацкие отряды и сражались с ними.

При одном из нападений на помещичье имение мы наткнулись на хорошо вооруженную охрану. Она состояла исключительно из немецких солдат. С трудом нам все-таки удалось разоружить охрану. Но хозяин вместе с офицерами охраны и офицерами из Синельниковского гарнизона, которые часто группами гостили у этого помещика и были как раз в это время у него, забаррикадировались в доме «барина», решив защищаться. Картина была жуткая. Крестьяне, оцепив дом, требовали от помещика удалиться из имения, забыть, что он хозяин. Крестьяне требовали этого на том основании, что он в дни революции покинул имение, в дни же контрреволюции во главе с немецко-австрийскими армиями возвратился в него и с помощью этих армий отобрал у крестьян землю; более того – порол крестьян и загонял их в тюрьмы. Крестьяне считали недопустимым, чтобы этот помещик оставался жить по соседству с ними.

Помещик грозил из дома, что он уже протелефонировал в Синельниково и вызвал немецкий отряд, который, дескать, через час-два прибудет сюда. С этим отрядом он-де разыщет крестьян-бунтарей и накажет их так, как еще никогда не наказывал.

Крестьяне бросились к дому с целью взять в нем и помещика, и его гостей офицеров. Но последние, будучи хорошими стрелками, метким огнем отбили наступление. Это заставило меня и другого товарища (Кирилла) подползти к окнам и с двух сторон бросить в дом по бомбе хорошей силы. В результате – сильный взрыв. Помещик и его защитники замолкли. А крестьянам больше ничего и не нужно было. Разграблением имения они не занялись. Батракам-рабочим они сказали:

– Вы здесь хозяева. Продолжайте молочение хлеба. Недалеко время, когда вся Украина скинет произвол. Революция снова окрепнет, и положит начало тому, как следует поступить с землею и всеми капиталами на ней. Тогда мы с вами встретимся и сообща решим, за что нам нужно будет взяться в первую очередь на этом пути.

Батраки слушали и, вздыхая, спрашивали:

– А не повесит нас барин, когда вы уедете?

Барин, напуганный бомбами, их не повесил. Он перебрался из «своего» имения в Синельниково.

И не только этот барин перебрался поближе к вооруженным силам контрреволюции. После ряда решительных действий крестьян против помещиков немало бар убрались из своих имений. А немецкоавстрийские и гетманские карательные отряды сделались после этого менее дикими в своих налетах на села и деревни.

Так крестьяне терновского района под моим руководством входили в роль суровых мстителей всем тем, кто были повинны перед трудящимися за казнь над революцией. Роль, по преданиям буржуазной и социал-демократической морали, не из благородных. Тем не менее крестьяне ее на себя взяли. А я всем, чем мог, помогал им в этой роли. Ибо я хорошо видел гнусную роль буржуазии по отношению к крестьянам и рабочим, по отношению к их правам на свободу и независимость от власти помещика, заводчика и их наемного слуги – государства. Я видел, как буржуазия заставляла крестьян молчать о своих правах на землю; как она при помощи наемных убийц-солдат расправлялась с теми крестьянами, которые не желали этому ее повелению подчиняться. И я всем своим существом, не зная отдыха, часто недоедая и недосыпая, стремился к тому, чтобы использовать каждую возможность вопреки нелегальной обстановке моей жизни побывать среди крестьян, поговорить с ними, указать им, что я считал полезным для революции, и толкать их на путь решительного и смелого действия.

Таким образом созданная мною терновская инициативная крестьянская группа повстанцев для организации в этом районе восстания была окончательно сформирована. Тайно она поддерживалась в своей деятельности широким трудовым населением.

Такое положение вещей скоро позволило властям узнать о присутствии в деревне Терновке какого-то приезжего учителя. Начались розыски. Это принудило меня перебраться в Славгород, а затем в Ново-Гупаловку.