Азбука для двоих (СИ)

========== - 1 - ==========

Научи меня говорить на твоём языке.

Любовь ещё желаннее, когда она недостижима.

- 1 -

У Чонина сердце оборвалось, едва он изучил расписание на грядущий триместр. Рассчитывал на одну пытку, но судьба решила, что он достаточно сильный, потому щедро подсунула две.

— Уроки вождения отдали Апельсину, — не преминул наступить на больную мозоль Чонина Кёнсу, запихивавший в рюкзак бесконечный тёплый шарф, любовно связанный бабушкой. — Теперь пролётным оно точно не будет.

Чонин тяжко вздохнул, отвернулся от расписания, чтобы не бередить рану, и подхватил “хвост” шарфа для оказания посильной помощи Кёнсу.

— Не огорчайся ты так, — попытался подбодрить его Кёнсу, кивнув с благодарностью и утрамбовав наконец шарф в рюкзак. — Ну, подумаешь… Это же не уроки вокала. С вождением у тебя всё хорошо. Цепляться будет, конечно, но ты переживи как-нибудь. Это же не навсегда. Может, в следующем триместре эти уроки отдадут кому-то другому. Всего три месяца потерпеть.

Чонин отмахнулся, закинул на плечо сумку со сменной одеждой и побрёл в зал на первые часы по профилю. Объяснять Кёнсу, что дело отнюдь не в строгости преподавателя, желания не было.

Чонин предпочёл бы явиться к первому триместру и узнать, что Апельсин больше вообще ничего вести у них не будет. Ещё лучше, чтобы Апельсин исчез из колледжа с концами, исчез из жизни Чонина и оказался где-нибудь вне поля зрения. Но это фантастика. Апельсин только в конце прошлого учебного года начал тут работать. И принесло же его…

У Чонина всегда были проблемы с вокалом, но он привык, что прочие наставники, промучившись с ним пару занятий, ставили на нём крест и больше не трогали. Апельсин же отставать никак не желал и вцепился в Чонина, как клещ. Вечно выдавал что-нибудь неприятное своим звенящим и сильным голосом.

Чонин терпел его придирки до конца года и молчал, но сейчас не ощущал себя готовым к целому триместру холодной войны с Апельсином. После занятий вокалом прочие студенты смотрели на Чонина либо с выбешивающей жалостью, либо с откровенным презрением и чувством превосходства, потому что ровно на каждом занятии Чонин исправно получал лошадиную дозу недовольства и непомерных требований Апельсина, которые не мог выполнить, ну и самые низкие оценки.

Из-за Апельсина его общий показатель успеваемости упал на три пункта. Из-за одного чёртова и гадского Апельсина — по всем прочим предметам у Чонина всегда были высшие отметки. Что-то просто давалось легко и без усилий, а в других случаях он долго занимался и тщательно готовился. Его расстраивало, что из-за низкой оценки по вокалу всё это выглядело не так впечатляюще, как могло бы.

Только всё получалось намного хуже, чем снижение общего показателя. И пыткой занятия вокалом становились не столько из-за претензий и строгости Апельсина, сколько из-за самого Апельсина.

Чонин быстро переоделся и закрыл шкафчик. Стоял и уныло смотрел на номер на дверце, отчаянно пытаясь выкинуть Апельсина из головы. Но ничего не выходило. И Чонин даже думать не хотел, сколько ещё ему удастся скрывать от Кёнсу и Чанёля истинное положение вещей.

Они дружили уже давно, ещё со средней школы — все трое. Чонин и Кёнсу с самого начала были ближе друг к другу, да и жили рядом, потому закономерно ночевали то у Чонина, то у Кёнсу. Их родители тоже ладили и частенько оставляли на выходные их вместе без опаски, чтобы они присматривали друг за другом. Их обоих считали ответственными и надёжными — не без оснований. В общем-то, всё бы ничего, пока позапрошлым летом к ним не присоединился Чанёль с ящиком пива.

Чонин был единственным, кто не пил тогда, а вот Кёнсу поддался на уговоры Чанёля и пиво попробовал. Ну и когда после второго или третьего захода Кёнсу ляпнул, что Чонин ему очень нравится, Чонин невольно сам потянулся к бутылке и плеснул Кёнсу ещё.

Той ночью они не просто спали в одной кровати, как не раз случалось до этого. Той ночью они зашли намного дальше. Чонин до этого не особо задумывался, что именно испытывает по отношению к Кёнсу, просто отстранённо замечал, как часто прикасался к Кёнсу. Стоило им на время остаться рядом, и он машинально накрывал ладонь Кёнсу своей, чтобы слегка поглаживать пальцами тёплую кожу — это успокаивало, наверное. Или нет. Но когда Чонин услышал от Кёнсу прямое выражение симпатии…

Утром, после той ночи, Чонину пришлось помогать Кёнсу встать с кровати и вести его в ванную. Они оба молчали, и Чонин всерьёз опасался, что их дружбе пришёл конец. Хотя даже сейчас он упрекал себя за несдержанность, пусть Кёнсу и говорил, что это было к лучшему.