Читаем Азбука моей жизни полностью

Бассейн. Необходимо возле всех открытых бассейнов поставить памятники доктору Джонасу Салку[82], чтобы напомнить отцам и матерям резвящихся в воде чад, что своим душевным покоем они обязаны этому человеку.

Бах, Иоганн Себастьян. Я очень любила его музыку. По восемь часов разучивала его сонаты и заработала воспаление безымянного пальца левой руки. Ее заковали в гипс, и она стала совсем безжизненной. Благодаря постоянным упражнениям я восстановила силу пальцев, но уже не могла выступать в концертах и была вынуждена забыть об игре на скрипке. С той поры я не люблю Баха.

Беженцы. Они вызывают у меня глубочайшее сочувствие. Ведь это трагедия — насильственно или добровольно лишиться родины. Исключение составляют те, кто бежит от высоких налогов.

Безразличный. Если это прилагательное относится к сфере чувств, то уж лучше ничего не чувствовать.

Belle-mere. Переводится как прекрасная мать. Французы избрали это слово для обозначения свекрови или тещи. Хотелось бы, чтобы все нации переняли его, а комики и кабаретисты отказались от своих безвкусных пародий на их счет. Для тещ и свекровей всего мира это стало бы приятным сюрпризом.

Бельмондо, Жан Поль. Новая кровь, новое лицо, новая витальность, новые флюиды, новая эротика, новая естественность. Олицетворение невротичных актеров нашего времени.

Бергман, Ингмар. Его сотрудники обращаются с ним как с королем, а если кто-то чужой окажется среди них, то должен следовать их примеру. Его юмор равен его фантазии. Когда он готовил свой первый цветной фильм, то подверг всех своих сотрудников тесту на цвет.

Березы. Они трогают мое сердце.

Берлин. Остров посреди Германии. Покоится на берлинском юморе. Острые, сухие шутки смешиваются с «юмором висельника» и самоиронией. Этот юмор по природе трагичен, поскольку не ощущается ни уважения, ни сочувствия говорящего к самому себе. Берлинский диалект принадлежит к самым красочным, образным и смелым языкам мира.

Бесцельный. Тот, на кого распространяется это понятие, может позволить себя закопать.

Бисмарк. Был первым, кто сказал, что в интересах победителя восстановить разрушенное.

Бистро. Если вы действительно голодны. Если не хотите затягивать трапезу. Если хотите чувствовать себя как дома, тогда идите в бистро.

Бифштекс. Если американец задумал приготовить отличный ужин, не нужно быть ясновидцем, чтобы угадать, что будет подано на стол.

Bizbuz. Еврейское слово для обозначения мотовства. Оно мне полюбилось, потому что звучит весело и не так безнадежно, как «мотовство».

Благородство. Ницше говорил: «Гордое осознание сверхординарной привилегии ответственности, равно как и гордость господства этой силы над самим собой и своей судьбой, внедряются в глубины сознания человека».

Родители учили меня никогда не перекладывать ответственность на плечи других.

Благотворительность. Роскошь, окружающая богатых, редко употребляется на благие цели. Напротив, люди, занимающиеся благотворительностью, как правило, не обладают необходимыми средствами.

Я говорю не о той благотворительности, за счет которой можно уменьшить налоги, а о той, которую не принято выставлять напоказ.

Близкий (доверительный). Насколько мне известно, на другие языки это слово чаще всего переводится как «знакомый». Однако мы, немцы, знаем, что «близкий» и «знакомый» — это разные понятия.

Близнецы. Мне нравятся энергия, темперамент и активность женщин, родившихся под этим знаком. Я обратила внимание, что многие женщины, с которыми я дружна, являются близнецами.

Богатство. Мне кажется, что большинство богатых людей немножко скучновата. Однако не следует забывать, что богатство — опасная сила, особенно в руках богатых.

Болельщики. Темпераментные зрители, которые сопереживают вещам, не неся за них никакой ответственности. Я тоже охотно болею. Все зависит от того, где болеть.

Бордель. Страна без борделя что дом без ванной комнаты.

Бродвей. Сотни, тысячи шаркающих ног. Сотни, тысячи голодных лиц. Однако этот голод не ограничивается наполнением желудка.

Брэддок, Бесси. Врожденный такт и добро в немножко шероховатой оболочке.

Брюква. Пища моего детства состояла исключительно из брюквы и картофеля. Уверена, что брюква больше картофеля ответственна за результаты.

Брюки. Когда в Техасе хотят сделать комплимент мужчине, говорят, что «ему очень идут его брюки».

Бюстгальтер. Чтобы мужчина повернулся и присвистнул в восхищении — такое в Америке встретишь нечасто. Это случается, если он увидел что-то необычное, например четко обозначившийся под платьем или свитером бюст. Я нахожу это очень трогательным, ибо это указывает, что все мужчины по природе идеалисты.


В


Ванна. При чувстве усталости принимаю ее охотно. Однако не люблю делать этого, находясь дома в одиночестве. Ванна напоминает мне огромное спокойное море, и я чувствую себя совсем одинокой.

Васильки. Если смешать их с маргаритками и маком, получится прекрасный букет, приводящий в хорошее расположение духа.

Вверх. Всегда смотри вверх!

Вдовы. В европейских странах есть прекрасный обычай: вдовы носят оба обручальных кольца — свое и умершего мужа — на безымянном пальце.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное