Азербайджанские сказки

— Госпожа, твоя правда. Сюда никто войти не может. Но подумай, ведь ты и все мы — девушки. К чему же нам целовать тебя тайком ночью? А затем кухня полна для нас всякими сластями и едой, и мы всегда можем досыта поесть. Зачем же нам еще есть твой завтрак?

Мелике-Хатун согласилась с ними и сказала:

— Если хоть одна из вас обмолвится словом, пусть пеняет на себя. Если между вами об этом начнут судить да рядить, то непрошеный гость испугается и не осмелится придти вторично. Пусть же он думает, что никто ничего не подозревает, и снова придет сюда; тогда я его поймаю.

А про себя подумала: «Собака, однажды отведавшая сыру, придет за ним еще раз». Затем она стала готовиться к прогулке.

Оставим ее пока во дворце и посмотрим, что стало с Ибрагимом.

Утренний ветерок и первые лучи солнца пробудили Ибрагима. Он вскочил, умылся у родника, спрятался невдалеке от водоема и стал припоминать все, что произошло с ним ночью.

Он спрашивал себя: «Сон это или явь?»

В это время послышались звуки песни, и он увидел тех же девушек. Девушки приближались к водоему. Тогда Ибрагим понял, что все, что он видел прошлой ночью, не было сном.

Как и накануне, девушки разостлали по краю водоема шелковые ковры и подушки, а затем пришли сорок красавиц, которые несли на золотом подносе длинные тяжелые косы Мелике-Хатун. Впереди них шествовали музыкантши, танцовщицы и певицы. Они подошли к водоему, расположились на разостланных коврах и подушках, и начались танцы, пение, игры и забавы.

Ибрагим заметал, что Мелике-Хатун сидит молча и задумчиво. Тогда он понял, что девушка догадалась о происшедшем, и решил про себя: «Если даже меня изрежут на куски, я этой ночью повторю то же самое!»

Ибрагим любовался Мелике-Хатун до тех пор, пока она не ушла вместе со всеми девушками.

Тогда Ибрагим вышел из своего укрытия и обошел сад. Любуясь Мелике-Хатун, он позабыл о пище и питье и только теперь почувствовал голод. Он сорвал с деревьев разные плоды и слегка подкрепился. До вечера бродил Ибрагим по саду, а когда стемнело, подошел к мраморному дворцу и спрятался под окнами. Ему было видно, как девушки подали ужин Мелике-Хатун и как она едва прикоснулась к еде. Затем вошли другие прислужницы. Они раздели и уложили госпожу и потом ушли.

Как Мелике-Хатун ни крепилась, но спустя немного времени уснула сладким сном. Когда Ибрагим убедился, что Мелике-Хатун спит, он пробрался к ней в комнату, как прошлой ночью, поел досыта, умылся, дважды поцеловал девушку в обе щеки, вышел из ее покоев и снова лег спать в саду на том же месте.

Когда же наступило утро, он поднялся, поел фруктов и пошел к водоему. Здесь Ибрагим спрятался за розовыми кустами и стал дожидаться красавиц. «Как дьявол не отходит от кизилового дерева»[19], так и он не сводил глаз с водоема.

Оставим пока Ибрагима сидеть в одиночестве, а я вам расскажу о Мелике-Хатун.

Проснулась Мелике-Хатун и тотчас посмотрела на себя в зеркало. Увидела снова на щеках два пятна, и поняла, что ее опять кто-то целовал ночью. На этот раз она не стала допытываться у прислужниц. Сама поднялась, оделась, умылась, разостлала скатерть и расставила на ней пустые тарелки. Прислужницы вошли и всполошились, но Мелике-Хатун сказала им:

— Эту ночь я решила провести без сна и до утра не сомкнула глаз. Я пожалела вас будить на заре и сама накрыла себе скатерть и позавтракала.

Мелике-Хатун приказала девушкам готовиться к прогулке.

С той же пышностью вышли девушки в сад. Но ни звуки музыки, ни пение, ни пляски не могли развеселить Мелике-Хатун. Как обычно, к вечеру девушки вернулись во дворец, а Ибрагим стал прогуливаться по саду. Он бродил до тех пор, пока не наступил вечер. Затем потихоньку подкрался к окну и, когда убедился, что нигде нет караульных, сел под окном и стал дожидаться ночи.

Оставим его пока там, а теперь послушайте о Мелике-Хатун.

После ужина Мелике-Хатун обратилась к танцовщицам и музыкантшам:

— Девушки, я не спала прошлую ночь и меня клонит ко сну. Сегодня не будет ни танцев, ни пения, и я отпускаю вас спать.

Девушки поклонились и разошлись по своим комнатам.

Мелике-Хатун острым алмазом надрезала себе палец, насыпала на рану соли и легла в постель. Боль была до того нестерпима, что она не могла уснуть. Она притворилась спящей и лежала на постели в ожидании незваного гостя.

Когда наступила полночь, слышит Мелике-Хатун — чуть скрипнула дверь. Она поглядела из-под опущенных век и видит, что в ее покои входит человек.

Мелике-Хатун подумала: «Как же я раньше не догадалась, что на такую дерзкую выходку способен только человек!». Однако ее больше всего изумляло другое — как могла ступить сюда нога человеческая.

Она пригляделась к Ибрагиму и было восхищена его красотой: словно воскрес сам Юсиф Прекрасный[20] и пришел к ней. И Мелике-Хатун тысячью нитей своего сердца привязалась к Ибрагиму и подумала: «Если этот человек так же разумен, как и прекрасен, то я стану его женой. Если нет, клянусь, я подвергну его такой лютой смерти, что рассказы о его мучениях превратятся в предания и будут передаваться из уст в уста».